Романтик из Урюпинска, или долгая дорога в Рио-де-жанейро
Шрифт:
В половине восьмого пошли на завтрак. В кафе ни души, все еще спят, только строгий негр у дверей, с которым я поздоровался: "Бон джорно" вместо принятого здесь "Бон джиа". Потом был пляж. Я часа полтора не вылезал из океана, одетый в хлопчатобумажное трико и белую рубашку, опасаясь новых солнечных ожогов.
После обеда пытался уснуть, но не смог - боялся пропустить сумерки над городом, чтобы сделать снимки. В начале шестого поднялись с сыном на крышу отеля и стали ждать нестандартного освещения, трудно уловимой границы между сумерками и ночью. После съемки долго бродили по базару. Особенно нас поразил "Арт-базар"! Здесь представлено невероятное
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
(Пишу на борту "Боинга-777", летящего в Париж)
Вчера нас предупредили, что к двенадцати дня номер должен быть освобожден, все вещи собраны, и что мы с Татьяной поедем на последнюю, бесплатную экскурсию в новый, дальний район города. Утром мы вдоволь накупались, прибавив красноты к неокрепшему загару, к одиннадцати часам вернулись в отель, сдали сумки в камеру хранения и сели в раскаленный черный форд нашего гида. Архитектура в новом районе Рио поражает своей необычностью. Даже в Москве я не видел зданий такой изощренной красоты и архитектурной дерзости. К сожалению, снимать из окна автомобиля было невозможно, мешали столбы, деревья. Потом мы приехали на какой-то престижный пляж длиной в семнадцать километров.
Я (что за язык!) неосторожно заметил, что так и не попробовал в Рио жареной рыбы.
"Сейчас попробуете",- сказала Татьяна. Мы подъехали к маленькому дощатому домику, которых на берегу океана наверное несколько сотен, и она что-то спросила. "Здесь мелкая рыба" перевела Татьяна.
– Надо вернуться в домик № 198."
Мы заняли столик в тени навеса. Принесли холодное пиво, и мы с наслаждением стали смотреть на ярко-синий океан, где вдалеке, в ультрамарине шла белоснежная яхта, на зеленые холмы, на пустынный пляж и на ленивый, как мы прибой.
Прошло двадцать минут и Татьяна спросила насчет рыбы. "Через двадцать минут будет готово. Перед вами еще был заказ",- невозмутимо ответил симпатичный негр. Наш гид что-то сказала ему напористо и громко и тут же перевела:"Если через следующие двадцать минут заказ не будет выполнен, я тебя самого съем!"
Подали плоские тарелки с нарезанными помидорами, выложенными на свежайшие, сочные листья салата, и большое овальное блюдо с крупными кусками рыбы, обжаренной в сухарях, перемешанными с ароматными специями. Мы с Серегой набросились на еду (москвичка отказалась), испытывая чувство, которое смело можно назвать "Пищевым оргазмом". Я потянулся за вторым куском и вдруг вспомнил, что рыбу надо есть осторожно, поэтому стал медленно и внимательно разжевывать сочную мякоть, пытаясь обнаружить коварные рыбьи кости, но не нашел. "И здесь комфорт!", - почти с возмущением подумал я и уверенно взял третий кусок!
Мы мчимся по ночному Рио-де-Жанейро в международный аэропорт. Мелькают уже знакомые очертания богатых, нарядно освещенных кварталов, зеркала водоемов весело отражают какофонию мириадов огней. Потом потянулись фавеллы, скопище черт знает из чего сляпанных жалких домишек, зловонной чешуей покрывающих бесчисленные холмы и низины.
В аэропорту много народу. Несколько рейсов в Северную Америку и один в Европу, в Париж. Наша очередь почему-то смешивается с очередью, летящих в Майами. К паспортному контролю идет москвичка, за ней мой сын. Я галантно пропускаю перед собой
30
Поезд "Москва-Средневолжск" шел по ночной заснеженной России. Плацкартный вагон спал. Ильину не спалось, все еще не мог отойти от Бразильских впечатлений. Он чувствовал себя другим человеком и плохо себе представлял, как будет происходить РЕАДАПТАЦИЯ в сонном, милом Урюпинске Время от времени по коридору проходил пьяный мужчина, всякий раз раздраженно, по-хозяйски задвигая Сережкины ноги, мешающие его передвижению.
"А все же замечательная у нас страна, - думал Антон Сергеевич.
– Можно быть безработным, и, получая нищенское пособие, жить в свое удовольствие: читать, писать, играть на гитаре, бесплатно ходить на концерты симфонического оркестра и даже бесплатно съездить в Бразилию! Точно! Вот вам, пожалуйста! Готовое начало хорошего журнального материала. Надо записать, а то утром забуду. Так, ручка здесь… Черт! Тетрадь в сумке, а сумка под нижней полкой. Проводник не спит, он только что проходил за пьяным мужиком". Ильин осторожно спустился с верхней полки и пошел в начало вагона.
Проводник был не один с ним рядом сидел тот, который задвигал Серегины ноги. На столике стояла полупустая бутылка водки, немудреная закуска.
– Здравствуйте. Извините за беспокойство, - обратился Антон Сергеевич к проводнику.
– У вас не найдется клочка бумаги, мне надо записать.
– Бумаги у меня нет, - сказал проводник. Пошарил взглядом по купе, посмотрел себе под ноги, и оторвал кусок картонки, от коробки, стоящей под столиком.
– Это устроит?
– Вполне. Большое спасибо, - ответил Ильин и хотел уйти.
– Одну минуту!
– твердо произнес пассажир.
– Выпейте с нами.
– Спасибо, поздно уже, надо бы поспать, да и не хочется, честно говоря.
– Тебе что, "западло" со мной выпить?
– С угрозой спросил пьяный.
– Да причем здесь, западло? Хорошо, налейте немного.
Выпили. Закусили. Немного погодя, пьяный предложил:
– Пойдем покурим.
– Я не курю, - сказал Антон.
– Ну, постоишь со мной. Трудно что ли?
Поняв, что лучше не спорить Ильин вышел в тамбур. Мужчина закурил, крепко затянулся и неожиданно спросил:
– А ты чего такой загорелый? Почти, как я!
И тут только Антон заметил, что лицо крепко сбитого молодого мужчины, несмотря на март сильно загоревшее.
– На море ездил, - ответил Ильин.
– На море?
– переспросил пьяный. Завел руку за спину, как фокусник вынул пистолет Макарова, уверенно приставил к груди Антона и сказал:
– А я в горах загорал.
"Как бы не нажал, - подумал Ильин. Взял себя в руки и домыслил: Не должен. Видать с войны едет. Домой, к семье. Не должен".
Мужчина плавно опустил руку с пистолетом вниз, упер ствол Антону в пах и пьяно улыбнулся:
– А если нажму?
– Лучше не надо, - через силу, как можно спокойней сказал Ильин.
– ОН мне еще пригодиться.
– Я - мент, ОМОН, пряча за спину пистолет, пояснил пьяный.
– Еду из командировки домой. Пошли выпьем!
Проводник безучастно смотрел в черное окно. "Шутник" вынул из-за пазухи плоскую бутылку водки и ловко разлил по стаканам. Молча чокнулись, выпили, и Антон подумал: "Слава Богу! Кажется, пронесло".