Ромейский талисман
Шрифт:
Ольга направилась к пристани, властно окликнула одного из зевак.
– Чур меня! – Человек испуганно попятился от Ольги. – С нами могота Сварогова и Перу-нова, твердь земная и твердь небесная, огонь и молонья!
– Подойди ко мне, – велела Ольга.
Человек замотал головой, не в силах сдвинуться с места, прочие подались назад, испуганно следя за девушкой.
– Что это за место, люди? – спросила Ольга.
– А ты, чай, не знаешь? – ответил тот, что чурился. – Баранов это.
– Киевские земли?
– А то! Олега-князя вотчина.
– Хорошо. – Ольга испытала невыразимое облегчение. – А далеко ли до Киева?
– Эка хватила,
– Хуже, дяденька. Так далеко ли до Киева?
– Далеко. А вот Себеж туточки рядом. Бона, за деревьями детинец видно.
– Славно, – вздохнула Ольга. – Нам в Себеж и надобно.
Часть VIII
ЖИВАЯ ВОДА
I
Странное и жуткое было место – не то туннель в раскаленном чреве горы, не то глотка гигантского чудовища. Вокруг была алая горячая тьма, не хватало воздуха. Он вошел в эту бездну, преодолевая слабость и удушье, и все время спускался вниз по скользкой пружинящей под ногами тропе – каждый шаг выжимал из живого пульсирующего камня черную пенящуюся кровь. Вокруг него клубился зловонный обжигающий пар, капли желтоватого яда оседали на коже, обжигая ее до пузырей. Но он продолжал идти вперед, потому что обратного пути все равно не было. У него было предчувствие, что там, впереди, его ждут. И он не ошибся.
Туннель-глотка вывел его в огромную пещеру, вдоль стен которой горели неугасимые костры. Вокруг костров на длинных пиках скалились полуразложившиеся головы и совсем уже обнажившиеся черепа. Все, что окружало его в этой пещере, заставляло желудок противно сжиматься. Он разглядел грубых каменных идолов, облаченных в покрывала из свежесодранных человеческих кож. Кругом виднелись лоснящиеся подтеки крови: она пятнала стены, камни, ее терпкий запах пропитал в пещере воздух так, что капли воды, падавшие со свода пещеры вниз, напоминали сукровицу. Пол пещеры усеивали отсеченные головы, руки, ноги, обнаженные окровавленные тела – мужские, женские, детские. Тела русичей. Другие тела, изломанные, изрезанные, освежеванные, будто туши на скотобойне, были развешаны по стенам этого страшного вертепа.
– Входи же! – услышал он негромкий голос.
Старик сидел на возвышении в середине пещеры, как раз за нагроможденной в кольце костров кучей тел. Он помахал ему рукой, приглашая подойти поближе. Пришлось шагать прямо по телам, и это было очень неприятно.
– Думал, тебе удастся улизнуть от меня, урусский колдун? – Старик оскалил зубы в злобной усмешке. – Ну, уж нет, от Арахи еще никто не ушел! Тебе кажется, что ты силен, искушен в волшбе? Нет! Против меня ты что малое дитя. Видишь, я вызвал тебя сюда, в преддверие царства Эрлика, и ты пришел. А знаешь почему? Теперь в твоих жилах течет кровь Стаи. Ты причинил мне большую боль, урус. Ты разрушил мой план, ты встал на моем пути. Но ты исправишь свою глупость. Ты сделаешь то, чего не смогли сделать мои Гончие.
– Сделаю что? – Он не узнал своего голоса.
– А ты разве не понял, урус? Убей волчицу. Покончи с этой девкой, или я покончу с тобой.
– Ты не сможешь. Перун защитит меня.
– Перун? – Старик
– Ты не сможешь меня заставить!
– Не смогу? Глупый мальчишка! Ты теперь плотью и кровью принадлежишь Эрлику. Сила Стаи в твоей крови, и с каждым днем ты все больше и больше будешь ощущать эту силу. Она поглотит тебя целиком, и ты не сможешь сопротивляться великому голоду, который проснется в тебе. Ты не утолишь его, пока кровь дочери Рюрика не наполнит твою пасть, пока ты не узнаешь вкус ее плоти! А я буду смотреть на тебя, и радоваться твоим мукам. Чем злее они будут терзать тебя, урус, тем быстрее ты выполнишь волю Эрлика и спасешь мой народ.
– Никогда!
– Как ты жалок, колдун! Ты веришь, что найдется тот, кто исцелит тебя от укуса Гончей? Забудь. Повторяю, ты принадлежишь Эрлику. Твой рассудок пытается сопротивляться, но боль, которая уже поселилась в тебе, будет нарастать с каждым часом. Скоро, очень скоро она сломает тебя, и ты будешь готов на все, лишь бы Эрлик проявил милосердие к тебе! Ты убьешь дочь Рюрика. Ты сделаешь то, что я требую от тебя.
– Никогда!
– Посмотрим, Ворш. Посмотрим…
Пламя полыхнуло жарко и маслянисто, пожирая трупы на полу пещеры, заставив Ворша попятиться назад. Он слышал хохот мерзкого старика и не мог ничего сделать. Пламя с горящих тел перекинулось на него, лизало его кожу. Не хватало воздуха. Ворш начал задыхаться, попытался крикнуть, но не смог. Язык больше не повиновался, лишь дрожащий вой сорвался с его губ. Колышущийся пол пещеры расступился, и Ворш провалился во что-то вязкое, липкое, смрадное, втягивающее его в себя, будто трясина. И Ворш почувствовал, что скоро, очень скоро он сольется с этой ужасной живой массой воедино. И тогда случится то, что во сто крат хуже смерти. То, что началось в то мгновение, когда зубы Гончей впились в его руку, когда страшный яд проник в его кровь. Его Превращение. Араха прав – исцеления от этого нет. Если только…
Если только милосердная богиня смерти Мара не окажется сильней хазарских демонов-эрликенов.
За дощатыми стенками крошечной каюты завывал ветер. От этих звуков в душе Ольги оживала холодная жуть. Но еще страшнее были стоны и бессвязные выкрики Ворша. Этот приступ был особенно страшен. Ведун метался в сильнейшем жару, судороги сводили его тело, на губах поминутно выступала пена, и Ивка, всхлипывая, вытирала ее платком.
– Поди, отдохни, – сказала мягко Ольга, коснувшись плеча подруги. – Я с ним посижу.