Ронин
Шрифт:
Когда соглашение было составлено, я прочитал его и потыкал в пропущенную адвокатом строку «Стоимость услуг».
— Давай, здесь напишем сумму в пятнадцать тысяч, а на оборотной стороне обоих экземпляров ты напишешь, что деньги в сумме пятнадцать тысяч ты получила и расчет произведен полностью.
Сунув в сумочку одну из копий документа, второй я упрятал в спортивную сумку со своими вещами, после чего сделал вид, что внимательно просматриваю содержимое:
— Угу. Доллары взял, пистолет взял, документы тут. Ну всё, можно ехать.
Софа, ты же меня довезешь до выезда из города? А то, говорят, меня менты пасут.
Девушка заторможено кивнула
Галантно приняв у Софьи ее сумку, ключи от автомашины, я приобнял девушку за талию и с улыбочкой похлопал себя по карману фуфайки:
— Ты про шприц не забывай, хорошо? Начнешь глупости творить, я миндальничать не стану…
Наверно, вместе мы смотрелись диковато — парень в фуфайке, серых брюках Трясинской швейной фабрики и разбитых полусапожках, и барышня в шубе из «щипанной норки», в обнимку выходящие из здания конторы, но выпускать из своих рук, приятную во всех отношениях, талию адвокатессы я не собирался.
Машинка у адвоката оказалась не ахти. Маленькая, серенькая «Тойота — Корса», троила, чихала, а обороты двигателя не «плавали», а скорее скакали. Усадив адвоката на заднее сидение, чтобы не выскочила по дороге, так как кузов был трехдверный, я вырулил с парковки и погнал в сторону выезда из Города.
— Паша, прости меня пожалуйста! — адвокат, ловя мой взгляд в зеркале заднего вида, пустила вторую слезинку.
— Бог простит, Софа, ты меня не отвлекай. Тебе кто это чудо подогнал и за сколько? — я боялся заглохнуть на светофоре, и боялся слишком жать на педаль газа, так как двигатель захлебывался и на холостых, и на больших оборотах.
— Ты мне правда, ничего не делай, меня честно-честно заставили. Они мне угрожали…- Софья приободрилась и полезла в сумочку за зеркальцем.
— Ты что там выдумала? — я глядел в глаза бывшей подруги самыми честными глазами, которые лгать просто не могут: — Мне бы за город только выехать, а там я попутку поймаю и больше ты меня не видела. А то слишком много человечков я за последнее время…
— А зачем ты со мной договор подписывал, если из города уезжаешь? — Софья во всю творила волшебство красоты, выудив из сумки губную помаду и тушь с щеточкой.
— А вдруг меня менты повяжут, и начнут мне своего адвоката навязывать, а у меня уже с тобой договор…- пробормотал я, вписываясь в поворот загородного кольца, после чего лихо притормозил у вагончика поста ГАИ, не глуша машину, вылез из салона и, широко улыбаясь, двинулся к, настороженно глядящему на меня, инспектору, в серой шинели и с белой портупеей.
— Здравия желаю… — я не успел задать свой вопрос, как за моей спиной завыла сирена, и имя ее было Софья.
— Милиция! Милиция! Это преступник, у него оружие! –спинка переднего сидения «Тойоты» до конца не откинулась вперед, поэтому адвокат застряла, и теперь громко орала в приоткрытую дверь малолитражки.
Инспектор недоуменно уставился на меня, но потом его рука потянулась к кобуре на поясе.
— Воу! — я медленно поднял руки: — Я сдаюсь…
Хорошо, что я надел старую фуфайку, так как инспектора ГАИ надо мной изрядно покуражились. Набежавшая на крики из вагончика дежурная смена стационарного поста автоинспекции уложила меня мордой в мокрый снег, сцепив руки сзади тяжелыми наручниками, после чего долго слушали всхлипывания Софьи, которая, постоянно перескакивая с мысли на мысль, пространно рассказывала, как я над ней надругался.
Водители проезжающих мимо сплошным потоком автомобилей, сбрасывали скорость, внимательно рассматривая мою поверженную
За нами приехали через час. Молодая девушка в наброшенной на форму, куртке, дождалась, когда ей приведут понятых, дала команду приступать к осмотру.
— Ты, урод. — оттащив в сторону, зарычал мне в лицо оперуполномоченный, прибывший со следователем от Сельского Городского РОВД: — Где шприц? Где оружие? Если ты все это скинул и нам придется потом снова сюда ехать, я тебе не завидую. На зоне ссаться кровью будешь до конца жизни, понял меня?
Когда меня перестали трясти, я громко заорал, обращаясь, скорее, к хмурой девушке-следователю, что, от безысходности, составляла протокол осмотра автомобиля Софьи.
Все карманы моей фуфайки, а также брюк, были вывернуты наружу, и теперь торчали во все стороны белыми тряпочками, как флаги капитуляции. Подкладку ватника надорвали в нескольких, подозрительных местах, надеялись, что шприц выпал в ватин через прореху кармана, но ничего не нашли. В моей сумке никакого оружия не нашли, только паспорт, нехитрые арестантские пожитки, две пары теплых носок, варежки и уголовно-процессуальный кодекс с постатейными комментариями. Правда, мою будущую судьбу это не особо облегчало, так как где-то, на начальственном столе лежало заявление на меня, подписанное покойным гражданином Кульковым, поэтому местный опер тряс меня без зазрения совести, да пытался незаметно стукнуть куда-то, в особо болезненные места. Наконец, вся суета была закончена, меня запихнули в «собачник» милицейской «дежурки», и вся компания, включая и моего несостоявшегося адвоката (о каком доверии между нами может идти речь после того, как она меня сдала?), покатила обратно в Город.
Знаете, такое выражение — «У победы множество отцов, а поражение всегда сирота»? Так вот, оно — чистая правда, по истечению вторых суток моего пребывания в Сельском Городском РОВД, я могу сказать со всей ответственностью. Но, обо всем по порядку. Здание Городского Сельского РОВД располагалось в тихом центре Города, через двор от моего университета. Когда меня, с повешенной на шею, спортивной сумкой, не снимая наручников, приволокли в самый просторный кабинет отделения уголовного розыска РОВД, я почувствовал себя солистом малого театра на сцене — слишком похож был, собравшийся в кабинете начальника розыска, десяток оперов на восторженных зрителей и моих, самых преданных поклонников, из модных сейчас, активных постановок, где зрители сами являются равноправными участниками пьесы.