Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах
Шрифт:
Хэйсити понимал: Хёбу Тисака прилагает все усилия именно к тому, чтобы такого позора избежать. Он лавирует в этом море, стараясь, чтобы корабль не соскользнул в пучину, не оказался втянутым в водоворот, из которого выбраться будет нелегко. Хёбу считал, что его обязывает к тому должность командора, и не щадил сил ради исполнения долга. И вот теперь этот вернейший и преданнейший вассал Уэсуги, если верить его сегодняшним словам, будет отстранен от дел… Как же так?! Шагая обратно под ясным осенним солнцем, Хэйсити размышлял о будущем клана, о том, каково
Хёбу говорил о том, что его уход сейчас, может быть, и к лучшему, поскольку он может послужить интересам клана, разрешив сложную проблему и отчасти разрядив накопившееся напряжение. К тому же он клялся, что, даже будучи сослан в провинцию, будет не щадя живота по-прежнему неустанно радеть о деле, — то есть как будто бы не терял веры в конечную победу. Это, конечно, было отрадно, однако для него, Хэйсити, было мучительно тяжело сознавать, что Хёбу выдворяют из Эдо. С негодованием думал он о том, что истинная причина всех бед — поведение Киры и его сына.
Он все еще не понимал до конца сути слов Хёбу: «Возможно, придется бросить вас на произвол судьбы…» — и не старался пока докопаться до смысла. Поскольку речь шла о деле, которым занимался не кто-нибудь, а сам Хёбу, он был спокоен и чувствовал надежную опору, во всем полагаясь на предводителя. Мысль же о том, что Хёбу суждено покинуть Эдо, рождала в сердце печаль.
Подойдя к мосту Рёгоку, Хэйсити заметил на веранде чайной у самого моста человек пять из своей команды. Один из группы тоже, как видно, заметил его, а тут и все остальные обернулись в его сторону. Хэйсити направился к ним.
— С возвращением! — приветствовал его Дэндзо Сибуэ, у которого через всю щеку тянулся рубец от старой раны, и подвинулся, освобождая для Хэйсити место. — Что-то срочное, видать, было?
— Да нет, ничего особенного, — ответил Хэйсити, продолжая стоять.
Послышался плеск рулевого весла — это прошла под мостом лодка. По воде пробежала легкая рябь, играя солнечными бликами.
— Как тут у вас дела?
— Да вот, изволите видеть, погодка больно хороша — ну, мы и вышли прогуляться, — смущенно пояснил Дэндзо, памятуя, что им было велено без особой нужды из усадьбы не выходить.
Хэйсити промолчал.
— Ты бы рассказал его милости Кобаяси насчет того дела… — подсказал один из компании.
— А, и верно! — кивнул Дэндзо. — Тут, ваша милость, есть один интересный разговор. Похоже, что в окрестностях объявились вражеские лазутчики.
— Это ты о ком? — переспросил Кобаяси, не выказывая особого удивления.
— Да есть тут кое-кто — подсказали добрые люди. Похоже, и впрямь… Мы вот тут как раз о том и говорили. Чем нам сидеть в усадьбе, как в сундуке, надо бы их отыскать и проучить как следует.
— Пока они не сунулись в усадьбу, можно особо не беспокоиться, оставьте их в покое. Но и нам выходить за ворота не стоит. Тем более, если подозрительные личности бродят окрест, — надо удвоить бдительность.
— Что ж нам теперь,
Хэйсити почувствовал, что все его люди охвачены беспокойством. Да, так оно и должно быть. Когда имеешь дело с противником, который неизвестно когда нагрянет, и вообще неизвестно, нагрянет ли, да при этом сидишь долгие дни без дела в тесноте в одном и том же месте, тут поневоле начнешь беситься…
Поскольку Хэйсити молчал, Дэндзо Сибуэ, поглядев на обоих, решил взять на себя роль посредника и с усмешкой сказал:
— Ладно, здесь для разговора место не слишком подходящее. Раз уж мы с вами, сударь, так удачно встретились, может, пойдем обратно все вместе?
Покинув чайную, вся компания зашагала по мосту на другой берег. Когда до усадьбы Киры оставалось уже недалеко, Хэйсити заметил, как Дэндзо прошептал что-то шедшему рядом самураю, но особого внимания на это не обратил.
Однако, когда ранним вечером Хэйсити вел беседу с парой своих подчиненных, в комнату вдруг торопливо вбежало несколько человек с криками: «Явился! Явился!» То был Дэндзо Сибуэ со своими приятелями.
Кто явился? Хэйсити недоуменно посмотрел сквозь открытую дверь и увидел проходящего мимо мужичка с корзиной риса за плечами, который и был, по всей вероятности, торговцем рисом.
— Что там еще? — проворчал один из сидевших в комнате самураев, обращаясь к Дэндзо, но тот в ответ лишь показал глазами, что надо молча смотреть.
Хэйсити догадался, что торговец рисом, должно быть, и есть тот вражеский лазутчик, о котором шла речь. Наблюдая за происходящим, он мысленно осудил Дэндзо и его друзей, которые столь опрометчиво пригласили этого типа в усадьбу.
Рисоторговец Гохэй, он же Исукэ Маэбара, и ведать не ведал о поджидавшей его ловушке. Сгрузив, как всегда, корзину с рисом в прихожей на глиняный пол, он принялся развязывать шнурки на крышке, чтобы пересыпать содержимое в ларь.
Тем временем один из самураев незаметно выскользнул из дому и запер входную дверь снаружи, перекрыв шпиону пути к отступлению.
Услышав стук захлопнувшейся двери, Исукэ оглянулся и заметил, что вокруг творится что-то неладное. Когда из внутренних комнат появилось несколько рослых самураев, он понял, что дело совсем плохо, но было уже поздно что-либо предпринимать. Молча он развязал чехол на корзине.
Охранники Уэсуги тем временем сомкнули кольцо вокруг пришельца. И они, и склонившийся над корзиной Исукэ Маэбара не проронили ни слова. Гнетущее безмолвие нависло над прихожей, будто клубясь под самым гребнем крыши — ведь в прихожей не было потолка.
Хэйсити Кобаяси видел, что пришелец, который не мог не почувствовать окружающей его всеобщей враждебности, тем не менее не выказал ни малейшего волнения и не сделал ни единого суетливого жеста. Даже если, как уверял Дэндзо, то был лазутчик ронинов, нельзя было не признать, что держался он молодцом.