Ронни. Автобиография

Вуд Ронни

В детройтском «Холидей-Инне» была одна гражданка на ресепшене по имени Мона — настоящая зануда — и она стала одной из немногих, кто понял, что мы — не «Fleetwood Mac» или «Grateful Dead», а опасная шайка крушителей гостиниц, так что нам пришлось оттуда убраться подобру-поздорову.

Нам также запретили появляться в отеле «Беверли Уилшир» в Лос-Анджелесе. Мы оказались в этом городе, и узнали, что здесь же остановились «Стоунз», и послали им записку. Они пригласили нас на вечеринку, где было полно выпивки и обнаженных женщин. Мы так испортили паркет на полу, что эти номера потом пришлось полностью ремонтировать. Когда подвалил Кит Мун, то он вошел в коридор, но его не пустили

на вечеринку с нами, так что он разбил посреди коридора палатку и отказался уходить. В другой раз он въехал на своем джипе прямо в стеклянные окна через коридор прямо на лестницу. Затем он высунулся из машины и сказал на ресепшене: «Нельзя ли мне забрать свои ключи, пожалуйста?»

«Какой деликатный джентльмен этот Кит Мун!»

— моя мама

Не уверен, было ли это в ту поездку и в том ли отеле, но по-моему, в гостинице «Беверли Родео» произошла чудесная история с Питером Раджем, который, как это забывают, тогда был менеджером «Стоунз». Питер отошел на ленч, а когда вернулся, то обнаружил, что в его номере поселилось 1000 цыплят. Можете себе представить, сколько это шума и какая это неприятность, когда вокруг тебя куча цыплят?

Когда мы летали коммерческими рейсами, то шатались по аэропорту, нещадно терроризируя всех вокруг, крича дразнилки и гогоча. Когда мы стали летать частными самолетами, то всегда приглашали пилотов и стюардесс на концерт, а потом в отель, и в конце концов они все оказывались голышом в бассейне.

«Faces» на гастролях были сгустком юмора, тщеславия и скуки. Смесью неконтролируемой радости с шутками и подколами в аэропортах, на интервью и концертах, на встречах с менеджментом или звукозаписывающими компаниями.

Всегдашняя атмосфера озорства. А также постоянная борьба за музыкальное совершенствование — в нашем понимании. Достигавшаяся часами строжайшего внимания к темпу, аутентичности стиля и максимуму самоотдачи. Нашей целью было выражение подлинного уважения к авторам тех песен, которые мы заимствовали у них: «Booker T & MGs» (которые сопровождали «Memphis Group») с Элом Джексоном на ударных и «The Meters» с Зигабу Моуд Листом. От Отиса Реддинга до блюзовых исполнителей вроде бэкбитов Фрэнсиса Клэя и Фреда Билоу, прорывающегося сквозь басы Вилли Диксона и крики Мадди Уотерса. Моя игра на губной гармонике сформировалась под влиянием Сонни Боя Уильямсона, Джуниора Уэллса и Литтл Уолтера. Начиная с репетиций и кончая сценой — мы старались подхватить и передать дальше их музыкальное послание.

7. Лондонская жизнь

«Если по дороге вам попалась вилка — поднимите её»

— Йоги Берра

Хочу поведать вам о том, как обстояли дела в перерывах между турне. Я тогда вживался в Лондон и только начал чувствовать себя там как дома. Я снимал дом в Холланд-парке вместе с Джими Хендриксом — вроде как снимал — когда он впервые прилетел в Англию. Собственно, это был дом П. П. Арнольд. Она отдала подвал Джимми, а первый этаж — мне, а сама жила в большой квартире выше. Джимми вошел в чарты с хитами вроде «Purple Haze» («Пурпурная дымка») и «Hey Joe» («Эй, Джо»), а у ней был хит «The First Cut is the Deepest» («Первый удар ножом — самый глубокий»). Это была пора, когда она гуляла с Джимом Моррисоном, он всё время дарил ей бриллианты. По иронии судьбы, он умер спустя год после Джими в том же возрасте. Еще два парня из

печально известного списка Кита с теми, кому не суждено было дожить до 30-и.

Джими любил Лондон, и, кажется, хорошо вписался в его атмосферу. Также Джими очень любил свою шляпу, с которой не расставался. Она прочно поселилась в нашей квартире. Большую часть времени он находился во взвинченном состоянии — определенно в более взвинченном, чем я. Мне просто нравилось по жизни бухать, я не хотел слишком сильно торчать, но иногда для смеха мог позволить себе таблеточку. Джими же был всегда сильно под кайфом. Поскольку и я, и он тогда были всё время очень заняты концертами, интервью, поездками по стране и за границу, мы не виделись неделями, но когда нам случалось быть вместе, Джими оказывался отличным соседом.

Однажды ночью мы с ним лежали в нашей квартире в комнате, наполненной подушками, с зажженными благовониями и свечами, и говорили о гитарах. Он продемонстрировал мне, как может играть и правой, и левой рукой (спустя много лет подобный трюк, но уже с бильярдным кием, мне показал Ронни О’Салливан), и у меня просто слетела крыша. Это было невероятно клево, и он просто загипнотизировал меня. Но что меня больше всего поразило в нем — это то, насколько сильно он был не уверен в себе. Я просто не мог в это поверить. Он признался мне в ту ночь, что ненавидит собственный голос, ненавидит петь и мечтает о том, чтобы просто стоять на сцене и играть. Вот что он на самом деле хотел делать. Просто играть. Я посоветовал ему прекратить эти нелепые рассуждения и ценить свой голос как инструмент. Наверное, это ему понравилось, так как после того, как я это произнес, он взял с полки две пластинки и отдал их мне. Я такие никогда не слышал, так что он настоял, чтобы я взял их. Первой была «Джеймс Браун на концерте в «Apollo», 1962». А вторая — «Би-Би Кинг на концерте в «Regal»». Она была записана в 1964-м, когда «Regal» считался чикагской версией «Apollo».

Я никогда не слышал подобной музыки. В ней было столько энергии! От этих альбомов я просто выпал в осадок. Это были американцы, которые сделали бриттов. Это был соул против рока.

Джеймс Браун полностью гипнотизирует публику своей отчаянной манерой исполнения — страдания, страсть и экстаз, живущие в его музыке, отдаются залу в чистом виде. Он заставил меня вибрировать всеми фибрами своего тела. И, как ни смешно, но он напомнил мне Джаггера. Я знаю, что его танцевальные па, пение и сексуальность вдохновляли Мика.

Эти уроки не прошли даром: спустя несколько лет после того, как «Роллинги» сыграли «Everybody Needs Somebody To Love» («Каждому нужно кого-то любить») Соломон Бёрк, к удивлению Мика, вышел к нему на сцену и вручил тому свою кепку — единственному из всех певцов в мире, который, по его мнению, достоин её носить.

Что касается Би-Би Кинга, то он был мужик что надо. Эта его неподражаемая необработанность… Я почувствовал себя мужественнее, слушая Би-Би, его голос и гитару — крепкие, сильные, мудрые, грустные и блюзовые одновременно.

Джими не знал, что эти пластинки просто перевернули всего меня — они заставили меня играть лучше. Впрочем, это были не единственные подарки Джими. Однажды днем он пришел ко мне в квартиру с бассет-хаундом по кличке Лупи. Не знаю, где и как он раздобыл его. Лупи немного пожил у него, но так как Джими много ездил и не мог по-настоящему заботиться о нем, а также из-за того, что мне Лупи понравился, он отдал собаку мне. Я подумал, что это очень здорово, если не принимать во внимание, что Лупи не был приучен к дому и всегда гадил на пол, но Пэт Арнольд не считала, что это здорово, и вскоре выгнала и Лупи, и меня.