Роскошь нечеловеческого общения

Белозеров Андрей

Он не стал собирать дружину из бывших афганцев, не обзванивал знакомых, служивших некогда во внутренних войсках, не привлекал ребят из спецназа, хотя мог бы - знакомых в этих сферах у него имелось более чем достаточно.

В бытность свою начальником колонии Евгений Иванович Вересов не нажил себе врагов среди тех, кого был поставлен охранять. Скорее, напротив. Заключенные воспринимали его чуть ли не как равного - у каждого своя работа, одни сидят, другие охраняют, третьи бегут...

Вересов принадлежал к типу людей, про которых говорят "строг, но справедлив". Однако, он

был вовсе не так прост, как казалось стороннему наблюдателю с первого взгляда. Да и со второго тоже.

Выйдя в отставку, Вересов сразу решил, что пробавляться случайными заработками или, что еще нелепей, государственной пенсией он не будет, и начал сколачивать что-то вроде "боевой дружины" из тех, кто сидел прежде в его колонии, жил под его наблюдением и кого он знал лучше, чем собственных детей.

Петля, Гоша и Петр Петрович составляли ядро маленькой армии Вересова. Все они отсидели приличные сроки, все были выпущены на свободу, как говорят, "с чистой совестью" и в новых противозаконных действиях замечены не были, то есть, являлись, следуя букве Российской Конституции, полноправными гражданами страны.

Гоша отсидел за квартирные кражи в общей сложности двенадцать лет, Петр Петрович оттрубил срок за убийство (непредумышленное, как адвокатам удалось убедить суд), а Петля - за валютные махинации. Эти трое "отцов-основателей" сформировали свои "летучие отряды", тоже весьма немногочисленные, поскольку строго следовали правилам, раз и навсегда установленным Вересовым, - в команде не должно быть ни одного человека, на котором что-то "висит".

"Никаких конфликтов с законом. Их хватит и без нашего непосредственного участия. Это я вам гарантирую, - объявил Вересов своей "гвардии", когда формальности по открытию нового охранного агентства были уже позади.
– Вы свое заработаете. И вдвое больше, чем заработали бы, пойди вы своим путем. Это я вам тоже гарантирую. А мое слово вы знаете".

Вскоре после этого охранное агентство Вересова слилось с фирмой "Город XXI век" и стало называться службой безопасности.

– Что скажешь, Женя?
– спросил Суханов Вересова, когда они вернулись в офис после встречи с Генделем.
– И открой мне, пожалуйста, секрет - где вы все это время были?

– Рядом, Андрей Ильич, - хмуро ответил начальник службы безопасности, и Суханов не стал уточнять. За годы совместной деятельности Женя Вересов еще ни разу не подводил его.

– Так что ты думаешь?

– Ну, я не слушал, о чем вы там разговаривали...
– Вересов сказал это с таким видом, словно имел в виду, будто не слушал конфиденциальную беседу В ЭТОТ РАЗ, а мог бы слушать ее запросто. Но раз от шефа команды не поступило, то и не слушал.
– Если вы рассказали все, ничего не забыли...

– Все, все.

– Тогда...
– Вересов побарабанил пальцами по столу.
– Тогда могу сказать, что у них на вас ничего серьезного нет.

– У них - это у кого?

– Ну, у тех, кто командует Генделем. Рука, так сказать, кхе, кхе... Евгений Иванович прокашлялся, как делал всегда, если ему предстояло произнести что-то весьма неприятное.
– Рука Москвы, -

наконец вымолвил он.

– Москвы, - усмехнулся Суханов.
– Я и сам знаю, что Москвы... Все одно к одному. Только - концы! Где концы? С какой стороны к ним подойти-то?

– А не надо к ним подходить. Сами придут, - сказал Вересов.
– Мне тут мои ребята кое-что сообщили...

– Что же ты молчишь? Что сообщили?

– Я не молчу. Я говорю. Весточка тут пришла из тюрьмы...

– Какого черта! Из какой тюрьмы?

– Из нашей. Изолятор временного содержания... В народе называется "Углы".

– Ну? И что там?

– Там сейчас сидит... вернее, сидел... некий господин Бекетов.

– Бекетов? Погоди, погоди...

– Ну да, - помог шефу Вересов.
– В мэрии работал. По вопросам жилья. Короче, у него выбивали показания на Греча.

– Какие показания?

– Чтобы мэра можно было пристегнуть к делу Ратниковой. Ее крутят по полной программе, в Москву увезли...

– Да в курсе я, - досадливо отмахнулся Суханов.
– А что с этим Бекетовым?

– Прессуют его. Пришивают к Ратниковой. Мол, что вместе они... И с Гречем в том числе... Государственное имущество, то, се...

– Что - "то, се"?!

– Ну, квартиры на сторону отправляли государственные... Приватизировали незаконно... Взятки брали-давали туда и сюда... Короче, там шьется спекуляция жилплощадью. Дело серьезное. Ведут люди из Москвы. С ними такой Панков. Следователь. Сам-то не москвич, из Уманска родом. Там и работал. А в Москве создали специальную следственную группу, этого Панкова выдернули... И еще трое там, все из провинции. Но все как бы от Москвы.

– Да... Провинция, значит... Выходит, не хотят свои кадры москвичи подставлять?

– Вот именно. Думаю, нет у них ничего. Потому и кидают в прорыв провинциалов. Обещают им... это не точно, но слух идет... обещают прописку московскую и квартиры.

– Откуда известно?

– Да знаете, мои люди...

– Ладно. Бог с ними, с твоими людьми... А что Бекетов? Раскололся?

– Да не в чем ему колоться. Дело все высосано из пальца. Парятся эти, из Уманска, ничего нарыть не могут... Выдумывают все. Как раньше.

– Когда это - раньше?

– Ну, раньше. При совке. Дело выдавливают, из пальца сосут. Писатели, одно слово. А эти следаки, они же не идиоты, понимают, что пан или пропал. Дело сварганят, доказательства найдут - им и квартиры в Москве, и почет. А нет пиши пропало. На таких людей, как Греч, наезжать - это не шутки. Им туго придется, если пролетят. Так что будут стараться не за страх, а за совесть.

– Какая, в жопу, совесть!
– рявкнул Суханов.
– Какая же тут совесть?!

– Ну, не совесть. Не на жизнь, а на смерть, я хотел сказать.

– Вот это точнее. Так что Бекетов, что-нибудь сказал?

– Нет...

– Точно знаешь?

– Точно.

– А подробнее?

Вересов помялся.

– Он ничего и не мог сказать, потому как не знал ничего. Да и нет на Грече криминала в этой области, судя по всему. В общем, кинули его в прессуху. Знаете, что это такое?

– Знаем. Художественную литературу почитываем.