Роскошь нечеловеческого общения
Шрифт:
– А тебе мало этого? Мало?! Как ты можешь, Андрей? Мы с тобой знакомы сто лет! Мы с тобой делаем одно дело. Как ты можешь так... опускаться. Ответь мне!
– Да о чем ты, Паша? Ты же взрослый человек. Ты думаешь, бизнес в шелковых перчатках делается?
– Я не хуже тебя знаю, как делается бизнес. И знаю так же, как и ты, что его можно делать по-разному. Тут существует полная свобода выбора. Ты, Андрей Ильич, можешь хоть банки грабить идти. Пожалуйста. Только руки я тебе после этого уже не подам. И отвечать будешь по всей, как говорится, строгости. Взрослый человек
– Слушай, что ты мне мораль читаешь? Я что, в самом деле ребенок тут тебе?
– А ты на меня не ори!
– крикнул Греч.
– Ты всех нас дискредитируешь! Ладно - меня! Я уж как-нибудь разберусь. Мне не привыкать. Вон!
– Греч махнул рукой на стопку газет, лежавших на журнальном столике в углу кабинета.
– Вон! Любую газету открой. Посмотри, что там обо мне пишут. Я уже привык. Но ты... ты... Я же считал тебя другом... Я считал, что с этой стороны меня достать не смогут. Ты, Андрей, был моей опорой. Был стеной, которая хотя бы с одной стороны, но зато надежная, крепкая... И не в деньгах тут дело, я у тебя денег не брал, ты это знаешь, и не возьму никогда. Но ты - человек, ты интеллигентный человек... И так вляпаться!... Что у тебя с этим, как его?.. С Генделем, черт бы его взял?
– Ничего, - спокойно ответил Суханов.
– Так какого же дьявола ты с ним шашлыки жрешь?!
– А почему бы мне с ним не жрать шашлыки?
– взвился Суханов.
– Я должен отчитываться в том, с кем и когда я жру шашлыки?! А сколько я шашлыков сожрал - тоже отчетность предоставить?
– Да.
Греч широкими шагами мерил паркетный пол кабинета. Дойдя до стены, он резко разворачивался и шел назад, к столу, чтобы сделать новый поворот.
– Да. Ты - политик.
– Я не политик, - возразил Суханов.
– Нет, Андрюша. Ты политик. Ты влез в это дело с головой. Ты из тех, кого теперь называют, прости господи, олигархами.
– Я?! Ты что, Паша, совсем от реальности ушел?
– Я никуда не ушел. Дело не в том, что у тебя денег меньше, чем у Березовского. Дело в принципе. В подходе к работе и к собственной жизни. Ты занимаешься бизнесом, привязав его к политике. Ты стремишься к тому же, к чему стремлюсь и я, и должен понимать, что развитие твоего бизнеса возможно только в условиях дальнейшей, извини за занудство, демократизации страны. По крайней мере мне так казалось. Мне казалось, что ты занимаешься честным бизнесом.
– Паша...
– Подожди! И ты стараешься, по мере сил, влиять на политический расклад. Да, используя деньги. Деньги - это сила, все правильно, и, используя их определенным образом, конечно, можно влиять на ход политических событий.
– Паша, ну что ты мне лекции тут...
– А как? Как без лекций, если ты не понимаешь простых вещей, если азбучные истины оказываются тебе неизвестны? Я делаю выводы только из твоих поступков, Андрей, только из них. Поступки отражают суть человека, его характер. Не декларации и заявления, не беседы на кухне, а реальные
– Ничего я никому не обязан, - резко ответил Суханов.
– Я делаю свое дело, и не лезьте ко мне! Что вы все лезете? Я тебя подводил когда-нибудь? Я когда-нибудь сделал что-либо противозаконное? Ну и все. Оставьте мои дела мне. Я тоже, как и ты, со своими проблемами сам разберусь.
– Ты не понял. Я в твои дела не лезу. Но разве ты не видишь, что происходит сейчас?
– Греч снова кивнул на кипу газет.
– Нас обложили со всех сторон. Что у тебя за дела с Генделем? Я должен все знать. Я должен быть в курсе.
– Я сказал тебе, Паша. Никаких дел у меня с ним нет.
– Тогда зачем ты к нему ездил?
– Зачем ездил?
Суханов перевел дух. Нет, не скажет он, никогда не скажет ни про сахарную историю, ни про еще несколько дел, на которых он неплохо заработал, ни про расклад с Генделем. В общем, ничего нет дурного, кажется, в том, что сахар принес ему хорошую прибыль, но как-то, однако, неловко... Греч в те дни метался по городу. Спал по два часа в сутки, еще и с хлебом вышли перебои, встал один из заводов, так он умудрился как-то свести недопоставки хлеба к минимуму, добился помощи, добился того, что ремонт на заводе провели в рекордные сроки...
Вообще, тогда ситуация была, что называется, патовая. Развалился Союз, и Город внезапно оказался лишенным поставок продовольствия из бывших республик. Молдавия, Украина, Прибалтика - все как отрезало в одночасье. А Греч вырулил из этого тупика, вытащил город, не допустил голода. Суханов знал, чего это стоило Павлу Романовичу, знала жена Греча, знали еще несколько близких. Остальные принимали отмену карточек и твердые цены на хлеб и другие основные продукты питания как должное.
Нет, нехорошо Суханову рассказывать о своих прибылях. И тем более об обидах Генделя в связи с этими самыми прибылями.
– Ну, Паша... Как тебе объяснить...
– Да уж как-нибудь. Постараюсь понять. Может быть, моего опыта хватит, чтобы уяснить причину твоей связи с этим бандитом.
– Да, Паша, ерунда, на самом деле. Обыкновенный наезд. Такое бывает сплошь и рядом.
– Что он от тебя хочет?
– Да что хочет, что хочет? Денег хочет, вот и все дела. Не бери ты в голову. Погано, конечно, что все это на пленку сняли... Но ты же сам сказал, все правильно, Гендель не под судом, ничего на нем нет... Свободный человек в свободной стране.
– Ну да. Только когда формируется общественное мнение, неизвестно, в какую сторону может повернуться тот факт, что Гендель на свободе и гуляет, как честный труженик большого бизнеса. Я, вернее, знаю, в какую сторону он повернется. Все будет подано, да что там "будет" - уже подается таким образом, что мы покрываем бандитов, что мы и есть самая главная "крыша"... Вот и Гендель...
– про него каждый в Городе знает, что это бандит первостатейный вот и Гендель, мол, на свободе, а почему? А потому что к нему друзья мэра в гости ездят. Что, я не прав?