Роскошь нечеловеческого общения

Белозеров Андрей

Троллейбус дернулся, остановился, и Гошу вынесло на улицу вместе с толпой пассажиров.

"Пошли они все!
– в очередной раз подумал Крюков, неуверенно шагая в сторону своего подъезда.
– Сейчас переоденусь, и в магазин... Пошли они к дьяволу! Вся эта шобла! Принимать участие в их разборках - значит самому опускаться до их уровня. Нет, господа, увольте. Я уж как-нибудь сам по себе..."

Глава 3

Телефон зазвонил ночью, когда на часах было уже около двух.

– Ну кто еще?

Галина Сергеевна не спала, однако она терпеть не могла, когда звонили

ночью. В последнее время Журковская вообще не любила телефонных звонков. Они ее раздражали, если не сказать - пугали.

Из кухни выглянула Карина - она ложилась спать поздно, смотрела телевизор до тех пор, пока глаза сами не начинали закрываться, благо программы теперь заканчивались далеко за полночь. Ей было все равно что смотреть - лишь бы не выключался приглушенный звук, лишь бы мелькали на экране фигуры людей, реклама, пейзажи, лишь бы не наступила тишина и не навалились всей своей тяжестью одиночество и осознание собственной ненужности.

Карина прекрасно понимала, что Галина Сергеевна пустила ее к себе жить не столько по необходимости или из удобства, сколько из ленивого сострадания. Не нужна она была Журковской. А теперь Галина и вовсе перестала с ней разговаривать, да и со всеми остальными тоже.

Бесшумной тенью бродила Галина Сергеевна по квартире. Рано вечером она уходила к себе и запиралась в спальне наедине с воспоминаниями о той жизни, которая сейчас казалась совершенно чужой и даже непонятной. Институт, муж, домашняя суета, работа, потом, в конце, - деньги. Поездки за границу, хорошие дорогие вещи - все это осталось по ту сторону. А по эту - были темная, опустевшая квартира и муж, лежащий в больнице бессловесным и бесполезным муляжом человека. Галина знала, что у Толи серьезно поврежден позвоночник, сильная травма головного мозга и выхода из комы можно ждать очень долго. Может быть, всю жизнь...

– Галя, подойти?
– побежав на цыпочках к двери спальни, спросила Карина Назаровна.

– Да... Меня нет.

– Хорошо.

Карина взяла телефонную трубку.

– Алло... Кто?!... Минуточку...

Она осторожно постучала в дверь спальни.

– Ну что еще?

– Галина... Там звонят из милиции...

– Какого черта?

Голос Журковской был ленив и равнодушен.

– Крюкова нужно забрать...

– Кого?

– Крюков попал в милицию... Нужно забрать...

– Что, больше некому?

– Не знаю... Он нам звонит... То есть, вам. Говорит, очень важное дело... В общем, я не знаю.

– И я не знаю. Мне до него дела нет, до твоего Крюкова.

– Почему - до моего?

– Карина, я ложусь спать. Делай что хочешь. Спокойной ночи.

– Спокойной... Так как же?...

Не дождавшись ответа, Карина Назаровна посмотрела на телефонную трубку, из которой неслась невнятная, хриплая скороговорка Крюкова.

– Ладно, я сейчас приеду, - сказала она нерешительно.
– Скажи адрес, Гоша...

Карина Назаровна впервые в жизни оказалась в вытрезвителе. Как и всякий в прошлом советский, а ныне просто русский человек, она слышала об этом заведении много, но видеть воочию сие культовое место ей не доводилось.

К своему удивлению, Карина

не обнаружила в вытрезвителе ничего ужасного и шокирующего.

Дежурный, махнув рукой, показал ей направление, и она, пройдя по короткому коридорчику, оказалась в комнатке, похожей на кабинет в любом отделении милиции: стол, за которым сидел мелкий милицейский начальник, шкаф, видимо, для документов, перед столом - деревянный барьер, напротив - деревянная же длинная лавка. Несколько молодых парней в форме толкались в помещении, курили, посмеивались. Карину Назаровну они заметили не сразу, а когда заметили, то не удивились.

– Вам кого?
– спросил тот, что сидел за столом.

– Здравствуйте... Мне звонили...

– Это за психом, что ли, Серега?
– спросил один из молодых милиционеров, торчавших возле дверей.

– Да вроде... Вы за этим, как его...
– Старший взглянул в бумаги на столе.
– За Крюковым? Ясно, ясно... Забирать приехали?

– Ну да... А можно?

– У нас все можно. Оплатите штраф и забирайте. Если сможете, конечно... Чего нам его тут держать? Так как, будем платить?

– А сколько?

– Вот квитанция, смотрите... Он у вас вообще как? Нормальный?

Карина Назаровна испуганно захлопала ресницами и не нашлась, что ответить.

– Вы ему кто будете? Жена?

– Нет, - растерянно ответила Карина.

– А, ясно. Сожительница, - со смаком констатировал старший.

– Я... Я...

– Короче, платить будете?

Карина Назаровна посмотрела на бумажку, которую бросил на барьер старший, полезла в карман плаща, достала кошелек. Сюда она ехала на такси, оставшихся денег хватало как раз на то, чтобы заплатить штраф. О том, чтобы везти Гошу домой на машине, не могло быть и речи.

– А как я поеду обратно? У меня тут... на такси не хватит...

– Я-то здесь при чем?
– спросил старший, глядя на Карину холодными глазами.

– Как же нам ехать? Ночь на дворе...

– Это не мои трудности, - спокойно сказал старший.
– Так что, забираете своего психа или пусть у нас спит?

– Забираю, - сказала Карина Назаровна.
– Где он?

– Деньги давайте, - заметил старший.

– Да-да... Конечно...

Она пересчитала купюры еще раз, надеясь, что, возможно, ошиблась при первом подсчете и у нее что-то останется, но надежда оказалась тщетной.

Старший, не глядя, смахнул деньги в ящик стола.

– Вова, приведи там этого... Крюкова.

– Ага, - ответил Вова не по уставу.

Когда Вова, широко ухмыляясь, прошел мимо Карины Назаровны, ее обдала густая, теплая волна водочного перегара, распространяемого молодым служителем порядка. Женщина вздрогнула и инстинктивно посторонилась. Вова подмигнул ей и скрылся за дверью. Через несколько минут там послышались шум, голоса, тупой стук, словно кто-то несколько раз ударился головой о стену, дверь открылась, и перед обществом, собравшимся в приемной, предстали все тот же пьяный Вова и не менее пьяный писатель Гоша Крюков. Увидев его, Карина Назаровна громко ахнула, чем вызвала короткую серию смешков среди наблюдающих за сценой встречи работников вытрезвителя.