Роскошь нечеловеческого общения

Белозеров Андрей

– Это после операции, - попытался успокоить ее Крюков.
– Все будет в порядке. Не надо волноваться...

– Ничего не в порядке, - ответила Журковская.
– Я знаю. Ничего еще не закончилось.

– Как же - ничего?
– Карина Назаровна даже руками всплеснула.
– Все, Галя! Кончилось! Проиграли эти выборы несчастные, все теперь! Кому теперь дело и до Греча этого и тем более до Толи?.. Им-то ведь и надо было только, чтобы выборы... Да, Гоша? Правильно ведь?

– Наверное, - неохотно ответил Крюков. Он не разделял уверенности Карины, и Журковская это, конечно, заметила.

–

Если что и кончилось, так это жизнь, - сказала она.
– Нормальная жизнь. Они не успокоятся, пока всех нас не уничтожат...

– Да кто "они"-то?
– Лицо Карины Назаровны покраснело.
– Ты брось это, Галя! Прекращай, пожалуйста, тут панику разводить! Все кончилось. И слава Богу. Все живы...

– Ладно, хватит об этом. Налей-ка еще, Гоша. Как у тебя-то дела?

– Да как? "Так как-то все", - печально усмехнулся Крюков.
– Видите? Все цитирую.

– Не пишешь ничего? По-прежнему?

– А что писать? И для чего? Все равно не напечатают. Вы же знаете нынешнюю литературу.

– Знаю, - кивнула Галина Сергеевна.
– Так что же, неужели?..

– Да, именно так - "неужели". И, кажется, это "неужели" надолго. Никому не нужна литература. Как, впрочем, и многое другое. Давайте-ка лучше...

Он поднял рюмку.

– А ты, Гоша, стал много пить, - заметила Галина Сергеевна.

– Не больше, чем другие, - ответил Крюков, наливая еще одну.
– И потом, на мой взгляд, это лучше, чем воровать. По крайней мере я никому не приношу вреда...

– Кроме себя, - вставила Карина Назаровна.

– Да ладно вам... Это мое дело, если уж на то пошло.

– Конечно, твое дело. Вы все сами решаете. Для вас главное - только собственное "я". Для всех.

Галина Сергеевна встала, подошла к плите, переставила чайник с одной конфорки на другую, но газ зажигать не стала.

– Для кого это - "для всех"?
– спросил Крюков.

– Для всех вас. Посмотрите, что с вами стало. Со всей вашей компанией. Один в тюрьме, другой в больнице... Третий...
– Журковская взглянула на Крюкова и зло прищурилась.
– Третий - на кладбище... Я мужа чуть не потеряла... Сына, Вовку, тоже избили... Правда, он говорит, что нападение на него - совершенно отдельная история, но я чувствую, что все это одних рук дело...

– Как - избили?
– спросил Крюков.
– Давно?

– Да нет, недавно совсем. Уже после того, как Толю... Прямо на улице... Закурить попросили, и сразу бить...

– Ну это бывает, - философски заметил Крюков.

– Бывает... Конечно, бывает...

– И как он? Сын?

– Да вроде ничего. Даже к врачу не ходил. Синяк под глазом.

– Ну тогда это не они, - уверенно покачал головой писатель.
– Они бы одним синяком не удовлетворились.

– Дай-то бог.

Галина Сергеевна подошла к столу, взяла рюмку и быстро опрокинула ее в рот. Закусывать она снова не стала.

– Все этот... Чувствовала я, чуяло мое сердце... Не нужно было Толе с ним связываться... Не нужно. Жили как люди... Бедно, но спокойно... За что же это все? А? Гоша? Объясни.

– Что я могу? Вы же сами все понимаете. Жизнь такая... Сучья,

простите за выражение.

– Сучья... Правильно. Не извиняйся, ты верно говоришь. Этот-то - выборы проиграл, а все неймется ему... Ходит гоголем, лекции снова читает. Как с гуся вода.

– Греч?

– Ну, а кто? Конечно.

– Лекции читает?

– Да. Вернулся в Институт, работает... Книги пишет... Вот, я в газете прочитала - у него новая книжка выходит.

– О чем книжка?

– А о чем он может? О себе - любимом. О том, как его на выборах обманывали. Бедного, несчастного. А он, бедный-несчастный, после выборов сразу в Лондон улетел. Ты знаешь об этом, Гоша?

– Что-то слышал. Я, признаться, не слежу за ними, за небожителями этими. Неинтересны они мне. Вот Толю жалко, верно. Это реальность. Печальная реальность. А все прочие, - Крюков махнул рукой, - все эти Гречи, генералы, мэры, губернаторы...
– не моя публика.

– Полетел в Лондон...
– Журковская словно не слушала, о чем говорит Крюков.
– Толя в больнице, Суханов в тюрьме... А Греч - в Лондоне. В аэропорту его там задержали, Гоша, представляешь?

– За что?
– без интереса в голосе спросил Крюков.

– Миллион долларов вез в чемодане, - сказала Галина Сергеевна.

– Ох ты, Господи прости, - вырвалось у Карины Назаровны.

– Миллион?
– переспросил Крюков.
– Откуда у него миллион долларов?

– Вот и я хочу спросить - откуда у Греча миллион? Как это он его заработал? Что, у мэра зарплата такая?
– Галина Сергеевна вытащила сигарету из пачки, лежащей на столе.
– Откуда у него все? Все эти его квартиры - для себя, да для жены, да для родственников жены? Деньги - откуда? Суханова посадили тоже ведь не просто так. Да и Греч под судом ходит - вон, каждый день в газетах пишут... "Павел Греч как зеркало русской коррупции". Читал?

– Нет, - ответил Крюков.
– Не читал. Только вы, Галина Сергеевна, не слишком этим газетам верьте. Вы своему мужу, к примеру, доверяете? Уверены в том, что он-то ничего не воровал?

– Гоша, ну что ты несешь?

Журковская перешла на "ты", и Крюков вдруг понял, что она достаточно сильно пьяна.

– Что ты несешь?
– со злостью в голосе повторила она.
– Как ты можешь так говорить?

– Так я это и имею в виду. Толя - честный человек. Во всех смыслах. И друзей он себе выбирает под стать себе. Так что тут еще нужно разобраться, а не крыть всех огульно. Проще всего говорить - все, мол, воры... Все жулики... А те, кто пишут, - они что, ангелы Господни?

– Ангелы - не ангелы, а миллион долларов - это миллион долларов. Честным трудом таких денег в России не заработаешь.

– Это верно... И что - задержали его, вы говорите?

– Да. Прямо в аэропорту.

– А за что?

– Как это?
– Журковская вскинула брови.
– Как это "за что"?! Да за миллион же долларов! В страну ввозил...

Она осеклась, не договорив.

– Ну и что?
– спокойно спросил Крюков.
– Ну, допустим, ввозил. Хотя слабо в это верится. Вообще-то я не знаю, конечно, как в других странах... Думаю, впрочем, что всюду это одинаково...