Россия и Южная Африка: наведение мостов
Шрифт:
На четырехдневных заседаниях официальной части встречи участники зачитывали и обсуждали доклады с анализом ситуации на Юге Африки и в ЮАР. Но главным было безусловно неформальное общение, позволившее и советским, и южноафриканским участникам избавиться от многих стереотипных представлений как друг о друге, так и об АНК. Встреча проходила в атмосфере непередаваемого энтузиазма и ожидания скорых перемен. Дружеские отношения, сложившиеся тогда между некоторыми участниками, длились долгие годы [1200] .
В своих воспоминаниях Слабберт писал об этой встрече: «Мы, из Южной Африки, встречались с коммунистами из АНК и „настоящими живыми“ коммунистами из Москвы. Так я встретил Славу Тетекина, тогда генерального секретаря Комитета солидарности стран Азии и Африки [1201] .
В апреле 1989 г. Слабберт побывал в Москве вместе с женой, своим учителем, профессором Стелленбошского университета Йоханом Дехенаром, и премьер-министром бантустана Кангване Иносом Мабузой. Делегацию принимали в ЦК КПСС, СКССАА, в МИДе, в МГУ, Институте Африки и в секторе Африки Института всеобщей истории, показали московские достопримечательности. На встречах Слабберт рассказывал, что одна из целей ИДАСА – «дедемонизация» АНК в глазах белого населения. Организация стремится заставить белых понять, что АНК – основной игрок на политической арене, и разрушить устрашающий образа коммунизма и коммунистов. В большой мере это уже удалось: помогли и встречи с АНК, и поездки в Москву. Говорил, что после встречи в Дакаре организаторам пришлось пережить немало угроз, но был и большой отклик. Ежедневная работа – экскурсии белых в тауншипы. Во время каждой из встреч Мабуза выражал благодарность СССР за поддержку АНК, а Слабберт говорил, что альтернативы АНК в ЮАР нет: если не АНК, то в стране наступит хаос [1205] .
В своем официальном отчете об этой поездке делегация ИДАСА констатировала: «Было бы опасным искажением реальности считать, что какое-либо личное мнение отдельного ученого или официального лица определяет, что является официальной политикой СССР или как она изменилась по отношению к Южной Африке или Югу Африки… Мы не нашли никаких свидетельств того, что СССР оказывает давление на АНК с тем, чтобы он отказался от вооруженной борьбы до того, как властями Южной Африки будут созданы условия для мирного урегулирования, или что СССР рассматривает возможность прекращения поддержки АНК в пользу более тесных контактов и отношений с теми, кто находится у власти в Южной Африке сейчас…» [1206]
Но в своих воспоминаниях Слабберт писал, что ко времени этого визита «… признаки распада были уже очевидны. Слава Тетекин говорил со страстной ненавистью о горбачевских „гласности“ и „перестройке“. И хотя он, Солодовников и Шубин в основном все еще поддерживали АНК, у других в их окружении энтузиазм явно снизился, особенно по отношению к МК и вооруженному освобождению. Некоторые с презрением говорили о том, что МК – лишь красивое название для мероприятия по сбору средств…» [1207]
Южноафриканцам нелегко было разобраться в многообразии советских взглядов по отношению к ситуации на Юге Африки. На встрече советских и южноафриканских ученых в Англии весной 1989 г. советская делегация была представлена только теми, у кого «энтузиазма» по отношению к АНК совсем не осталось. По результатам конференции «Cape Times» опубликовала статью под заголовком «Советы предпочитают переговоры о будущем Южной Африки войне». Советские ученые были названы в ней «представителями Кремля». Из Москвы последовало опровержение: СССР вовсе не отказывается от поддержки вооруженной борьбы. И «Cape Times» публикует статью «Советы поддерживают насилие» [1208] .
Визитов из Южной Африки в Москву становилось все больше. Приезжали ускользнувшие из заключения руководители ОДФ В. Мооса и М. Моробе; была молодежная делегация ОДФ; приезжал Алекс Борейн с женой.
Важным событием в ряду таких встреч стало масштабное мероприятие в мае 1990 г. под названием «Международная встреча, посвященная 30-летию Года Африки и принятия Декларации о предоставлении
Масштабы конференции свидетельствовали о необыкновенном интересе к происходившим в СССР процессам во всем мире, и прежде всего в ЮАР. Сейчас трудно передать, насколько волнующей была атмосфера всех этих встреч. Для белых южноафриканцев поездка в СССР была открытием неизведанного мира, о котором им десятилетиями рассказывали только ужасы. Для советских африканистов эти встречи были первым соприкосновением с миром, который они изучали, но которого никто из них своими глазами не видел и живые впечатления о котором раньше можно было получить только от людей, стремившихся его сокрушить.
Постепенно ручеек превратился в поток: визиты в СССР стали для представителей белой южноафриканской элиты чем-то вроде моды. За учеными последовали бизнесмены, затем дипломаты, затем туристы. Делегации АНК стали появляться в Москве все реже.
Первой официальной поездкой советского гражданина в ЮАР считался визит журналиста «Известий» Б. А. Пиляцкина в октябре 1988 г. Но была ли эта поездка действительно первой? По всей видимости, нет. Филип Нел упоминает визит высокопоставленного сотрудника советского МИД в ЮАР в ноябре 1987 г., за год до Пиляцкина, как одно из событий, повлиявших на изменение отношения правительства ЮАР к СССР [1209] . Нам не удалось найти свидетельств такого визита, но опубликовать фальшивку такого рода Нел вряд ли мог. Да и опровержений этой информации в советских и российских публикациях не было.
Бывший сотрудник НРС говорил нам, что его организация пыталась установить отношения с КГБ с начала 1980-х годов прошлого века. Выполнением этой задачи занимался он лично вместе с Нилом Барнардом. К концу 80-х такие отношения были установлены, и это привело к первой, конечно закрытой, советской дипломатической миссии в ЮАР. Но даты визита он не назвал, сказал только, что это был конец 80-х годов [1210] .
Стив Хорн, также бывший сотрудник НРС, обеспечивавший безопасность Генерального секретаря ООН Хавьера Переса де Куэльяра во время его визита в ЮАР, говорил нам, что в гостинице «Кейп Сан» в Кейптауне, где поселили де Куэльяра, как раз в это время визита проживал «русский из СССР». Он немного говорил на африкаанс. Хорн представился ему и часто беседовал с ним, полагая, что имеет дело с коллегой-разведчиком [1211] . Визит де Куэльяра начался 22 сентября 1988 г.
По словам нашего южноафриканского собеседника, бывшего сотрудника НРС, у двух разведок были общие интересы, и немалые. По его мнению, его коллегам из КГБ нужен был дополнительный (альтернативный АНК) источник информации, особенно с началом переговоров по Намибии и Анголе, а также партнер, который не был бы настроен проамерикански [1212] . Что нужно было южноафриканским спецслужбам, достаточно очевидно: они изучали людей, которых десятилетиями считали своим главным противником. Советский дипломат сказал нам: «Они же ничего не знали. Они не знали свое чернокожее население, и они не знали нас…» Была, по его мнению, и другая причина интереса южноафриканцев к СССР. «Барнард, – говорил он, – был умный, но наивный человек, он думал, что удастся установить сравнительно либеральный режим и обеспечить права белых. Его, так же как и других… людей, соблазнял опыт перестройки, они хотели из опыта перестройки взять что-то для себя».