Россия распятая (Книга 1)
Шрифт:
До чего одинаковы все "звезды" современной музыки! И разве убожество их кампаний, сопровождаемое трюкачеством клипов, не преследует цель оглупления широких масс во всех странах? Если убрать костыли клипов, то убогие примитивы "современных", с позволения сказать, песен явят миру всю свою пустоту, ничтожную несостоятельность и агрессивность. Чего стоит один только "эффект облака", превращающий сцену в ад, где злобно и извращенно дергаются; словно в конвульсиях, разнузданные "звезды" шоу-бизнеса. Известно, что думают по этому поводу врачи всего мира. Особенно яростно ведется подрывная работа у нас в России. Нам не дают ни малейшего шанса хотя бы заявить свое несогласие с духовным растлением "россиян". Наше телевидение и радио словно и не знают, что есть мир духовный, горний и высокий. Пусть все летит в тартарары вместе с великими духовными традициями
* * *
Я был счастлив познакомиться с Марио дель Монако. В обращении он был прост и обаятелен. Встреча его с Москвой проходила триумфально - все мечтали послушать великого итальянского певца. На его гримерном столе стояли фотографии двух его сыновей. Как он волновался перед каждым выступлением! Я нарисовал его в разных, столь не похожих друг на друга ролях, а в основном портрете постарался, при полном сходстве, выразить всю глубину его гениальной натуры.
И вот в Ананьевском переулке, на первом этаже, где была моя комнатенка, появился великий певец со своей женой, итальянкой чешского происхождения. Поскольку у меня не было ванны, то я поставил как декорацию на нашей кухне вплотную к газовой плите обнаруженную Ниной на помойке тяжелую, на львиных лапах ванну из старого мрамора, пожелтевшего от времени. Видимо, ее выкинули при сносе одного из близлежащих старых особняков. Как в капле, здесь отразилась сатанинская суть сталинского "генплана реконструкции Москвы", придуманного Кагановичем и утвержденного еще в 1935 году. На деле это был план тотального сноса нашей древней столицы.
Марио дель Монако сразу обратил внимание на мою ванну - "как у древних римлян", с высокими бортами, вырубленную из цельной глыбы мрамора. Постучав по ней ногтем, он весело прокомментировал: "Илья, у нас такие ванны показывают только в национальных музеях, - я представляю, сколько ты проявил энергии, чтобы притащить сюда это сокровище!" Жена Марио, с короткой стрижкой рыжеватых волос, закивала головой: "Это просто чудо! Я уверена, что эта ванна времен Возрождения - я точно такую видела на выставке в Капитолийском дворце в Риме!" Боже, как мы не ценили московские помойки! Когда громили старую Москву, людей выселяли далеко на окраины. Зачем им везти туда старье? Его выбрасывали на помойку. В "старье" входили в том числе иконы и оклады, самовары, люстры и мебель, мраморные камины. "Утиль и барахло!" Советским людям это не было дорого в те годы...)
Переводчик из министерства культуры напомнил, что времени очень мало супругов ждут на правителъственном приеме в честь дружбы советского и итальянского народов. "Потому скорее показывайте свои картины! Он так хотел их увидеть!" - руководил переводчик. А Монако вдруг спросил с раздражением: "Объясни, пожалуйста, почему меня, артиста, поволокли на выставку достижений сельского хозяйства? Меня это абсолютно не интересует - я бы хотел прикоснуться к древней культуре русского народа, его истории, которая воплощена в великих русских операх".
Он положил мне руку на плечо: "Илья, я счастлив видеть твои работы и эти иконы - и ты должен сводить меня в древние соборы Кремля". Поймав настороженный взгляд переводчика, снова сказал настойчиво: "Я хочу видеть древнюю Россию, меня не интересуют фабрики, достижения вашей социалистической экономики, я певец, мне нужно увидеть иконы, фрески, старые монастыри... Какие идиоты составили в Министерстве культуры мою программу пребывания в Москве?" набросился он на оробевшего "соцреалиста в штатском", как мы называли некоторых переводчиков. "Илья покажет, а я буду переводить", - неожиданно запетлял тот, кивая в мою сторону. Остроту стычки смягчил Здислав Дудзик, напомнивший, что "Глазунов - это прекрасно, его работы потрясают, но польские читатели ждут ответов Марио на вопросы". Он сидел на диване, отхлебывая русский чай с диковинными для него медовыми пряниками. "Именно такие любили москвичи при Борисе Годунове", - улыбнулась ему Нина, говорящая по-английски.
"Итак вопрос первый, - начал Дудзик.
– Кому вы обязаны тем, что стали певцом?" Марио, словно попробовав звучание своего голоса - божественного инструмента, - сверкнул темными глазами: "Во-первых, я как католик благодарен Богу, а во-вторых, сержанту".
Как
– Дело было на фронте. Я был очень молод, горяч и первый старался выскочить на бруствер окопа, чтобы ринуться в атаку. Свистели пули - мы теряли многих солдат. И вдруг наш сержант отдал приказ: всем в атаку, кроме Марио - пусть караулит окоп. И так было много раз. Я готов был побить его, если бы не армейская дисциплина. Приказ сержанта - закон для подчиненных!" Марио посмотрел внимательно на Дудзика: "Наверное, это закон и в Красной армии, и в Польской?" ,
И продолжал рассказ. "Однажды я спросил его, когда нас не слышали, зачем он оставляет меня в окопе, а другие ходят в атаку?" Марио опустил глаза и откинулся на спинку дивана. "Сержант отчеканил: твое горло и твой голос принадлежат Италии - я слышал, как ты поешь. Мой долг сделать все, чтобы ты уцелел в этой мясорубке".
Марио вдруг увидел фотографию Александра Бенуа: "Откуда у вас она?" обратился он к Нине. "Это родной брат моего прадеда, Леонтия Бенуа, императорского архитектора из Санкт - Петербурга". Марио вскочил: "Боже мой, сын Александра Бенуа, Николо, мой друг! Он 25 лет директор сцены и главный художник Ла Скала, где промчались золотые годы моей жизни!" Он обнял Нину: "Вы - племянница Николо! Ваш дядя гений с великой русской душой. В театрах Европы и Америки ему нет равных - он декоратор, извергающий такой бесконечный поток творческой фантазии! У него нет отбоя от приглашений из самых лучших театров мира!" Радости и восторгам Марио дель Монако не было предела. "Кто бы мог подумать, что жена Ильи Глазунова Нина - племянница нашего любимого "Коки", как он называет себя по-русски", - улыбнулась почти родственной улыбкой жена Марио. Быстрый и темпераментный в своих решениях великий певец сказал: "Завтра же передайте мне во время прогулки по Кремлю письмо моему другу и вашему дядюшке! Я сам выскажу ему мои восторги о вас! Только, пожалуйста, не называйте его дедушкой, точнее, двоюродным дедушкой!" Жена Марио пояснила: "Никто не хочет быть старым, к тому же Бенуа очень молодо выглядит. Его энергии завидуют многие, как и его гению театрального художника. У него молодая жена - певица из Ла Скала".
О многом мы еще успели за эти дни поговорить с моим любимым певцом. Уезжая, Марио трогательно прощался с нами и подарил мне на память свою фотографию, где он в роли Каварадосси - держит в руках кисти и палитру. На обороте размашисто написал: "Великому таланту и другу Илье Глазунову. С уверенностью в мировой славе! Марио дель Монако, 1959 год".
В Риме в 1963 юду он был на открытии моей первой европейской вытавки и приобрел две работы. Одна из них - "Царь Иван Грозный". Письмо, написанное Ниной Николаю Александравичу Бенуа, он передал ему в Милане, вернувшись в Ла Скала. Ответ от Николая Александровича пришел незамедлительно. После этого в течение ряда лет наша переписка с одним из последних осколков разбитой революцией русской культуры согревала меня, открывая многое, становясь звеном в цепи времен, связующим нас с эпохой русского национального возрождения. Русская эмиграция уже тогда была для нас истинной носительницей культуры дореволюционной России, детьми которой мы себя ощущали. Но что мы знали тогда о русских беженцах "великою исхода"? Мы жили за "железным занавесом"...
– -------------------------------------------------------------------------
– ---
[1] До войны мы всегда жили под Лугой и на Волхове - в деревнях Кут, Карпове и Бетково, где случился большой пожар. Он и заставил нас в тот роковой 1941 год уехать на станцию Вырица.
[2] Тетя Вера Григорьева - дочь генерала Ф. А. Григорьева, директора Первого Петербургского кадетского корпуса, с дневником которого читатель уже знаком.
[3] Елизавета Флуг.
[4] Инна Александровна Мальвини - актриса, жена К. К. Флуга. После смерти матери я ничего не знаю о ее судьбе. Говорили, что она погибла во время эвакуации.
[5] Александр Георгиевич Ермолаев - муж А. Ф. Глазуновой, инженер завода "Северный пресс" на Охте,
[6] Вера Константиновна Берхман, принявшая монашеский постриг, дворянка, потерявшая в революцию всю свою семью. Наша дальняя родственница. Умерла в конце 1950-х годов. Ее лицо, светлое, доброе и скорбное, я никогда не забуду.
[7] "Дядя Федя" - конспиративное обозначение действий немцев: налеты, бомбежки и обстрелы города.
[8] Антонина Федоровна Глазунова - сестра отца и Михаила Федоровича.