Россия в эпоху изменения климата
Шрифт:
Отсутствующая российская арктическая нефть и борьба за внимание Путина
Другим потенциальным сюрпризом для будущей российской нефтедобычи может стать нефть с российского арктического шельфа, простирающегося на тысячи миль вдоль северного побережья России. В последнее время она стала предметом оживленных споров в правительстве, вызванных перспективой того, что пик мирового спроса на нефть, за которым последует снижение спроса и цен на нефть, может навсегда превратить арктическую нефть в «проблемный актив».
Кампанию за агрессивную разработку арктического шельфа возглавил вице-премьер Юрий Трутнев, представитель Путина по Северу и Дальнему Востоку России. Он обвинил Газпром и «Роснефть», обладающие монопольной лицензией на разведку нефти и газа в Арктике, в систематическом недофинансировании разведки арктического шельфа. При этом, если Россия не начнет в ближайшее время разрабатывать свои арктические шельфовые ресурсы, утверждал Трутнев, она останется с «проблемным активом» на руках. Как сказал Трутнев на конференции в 2019
Мне кажется, странно ждать, что будет дальше. Нефть – это не тот ресурс, который будет неизменен по цене ‹…› Человечество продолжает работать над сокращением потребления энергоресурсов и моторного топлива ‹…› Чем дольше мы будем не использовать наши богатства ‹…› тем больше они будут дешеветь [148] .
Бросив вызов Газпрому и «Роснефти», Трутнев предложил создать новую компанию, которую он назвал «норвежской моделью» и в которую можно было бы пригласить иностранных инвесторов.
148
Цит. по: «Decision to Draft Bill on Private Investor Access to Shelf Made during Meeting with Kozak,» Interfax Petroleum Report, August 22–28, 2019, pp. 5–6.
Предложение Трутнева было быстро отвергнуто как нереалистично амбициозное, но Трутнев сослужил полезную службу тем, что привлек внимание к ключевой дилемме российской нефтяной стратегии. Если Западная Сибирь обречена на упадок, а со стороны сланцевой нефти подмоги ждать не приходится, то откуда возьмется следующее поколение российской нефти? У Игоря Сечина, могущественного генерального директора «Роснефти», ответ наготове: держаться мелководных арктических шельфов и двигаться дальше, отталкиваясь от уже созданной там инфраструктуры. По мнению Сечина, ключевым моментом является постепенное продвижение на восток вдоль северного побережья России и попутное создание инфраструктуры, в основном на суше. Но сечинские планы обойдутся недешево, и соответствующие средства можно получить только за счет крупных государственных инвестиций и субсидий. Сечин изложил свою позицию на встрече с Путиным в апреле 2019 года. Его так называемый арктический кластер будет стоить 5 триллионов рублей (около 68 миллиардов долларов по текущему курсу) государственной поддержки в течение десяти лет плюс специальный налоговый пакет на тридцать лет, в обмен на дополнительные 100 миллионов тонн новой нефти в год, обещанные Сечиным президенту.
Для Путина предложение Сечина должно было звучать привлекательно с нескольких точек зрения, не в последнюю очередь из-за обещания Сечина вывозить новую нефть в Азию через Северный морской путь (см. главу 8 об Арктике). Тем не менее экономика арктического кластера весьма неопределенна. Его запасы еще не подтверждены. Инфраструктура в настоящее время почти полностью отсутствует. Кластеру потребуется новый порт, который нужно будет соединить как с новыми, так и с существующими месторождениями сетью нефтепроводов. Но кто будет платить за все это? «Роснефть» предупреждала, что без более полной государственной поддержки развивать кластер будет невыгодно. Но Минфин решительно против, а Путин, как мы видели, колеблется [149] .
149
См.: Interfax Petroleum, no. 43, p. 5. Окончательная компромиссная формула для «Восток Ойл», озвученная, что уже немаловажно, министром финансов Антоном Силуановым, предоставляет Ванкорской части кластера скидку по налогу на добычу полезных ископаемых при условии, что цены на нефть превышают определенный уровень, но запрещает направить какую-либо часть сэкономленных средств на строительство трубопровода до Пайяхи и побережья. «Роснефти» придется финансировать трубопровод из собственных средств. См.: «„Роснефть“ послали на Пайяху», Коммерсантъ, 8 ноября 2019 г., https://www.kommersant.ru/doc/4150646.
На шельфе Арктики высокая себестоимость новой нефти накладывается на перспективу снижения мировых цен. Противники разработки арктической нефти утверждают, что она не может быть прибыльной при цене ниже 100 долларов за баррель. В конечном итоге перспективы России на арктическом шельфе кажутся все более туманными. Даже до начала пандемии официальные российские целевые показатели добычи на арктическом шельфе сокращались. Согласно последнему доступному официальному сценарию, к 2035 году добыча составит всего 9-11 миллионов тонн в год [150] . Это лишь немногим больше, чем Россия добывает там сегодня.
150
Андрей Черных и др. «Бурить на арктическом шельфе или ждать?», Нефтегазовая вертикаль. № 3–4 (2019), с. 43.
Таким образом, два основных направления долгосрочного прогресса – трудноизвлекаемая нефть и нефть арктического шельфа – проблематичны. Безусловно, нас могут поджидать сюрпризы. Или предложение Игоря Сечина сосредоточиться на мелководье у арктического побережья позволит занять выжидательную позицию. Но в отсутствие какого-либо прорыва российская нефтяная промышленность будет вынуждена топтаться на месте или, что более вероятно, шаг за шагом отступать
Кто примет на себя удар?
Следствием этих тенденций является то, что затраты на добычу российской нефти, которые до сих пор оставались на редкость низкими благодаря сохраняющемуся вкладу старых месторождений, в ближайшие годы неизбежно вырастут по мере того, как старые месторождения будут приходить в упадок, а доля новых месторождений будет постепенно увеличиваться. Несмотря на это, российская нефть по-прежнему будет иметь относительно низкую стоимость по сравнению с большинством ее конкурентов и Россия всегда найдет покупателя на свои баррели, даже в условиях падающего спроса. Но когда российская нефть займет более высокое место на кривой себестоимости, ее рентабельность будет сокращаться. Вопрос в том, как это повлияет на доходы российского экспорта и на распределение доходов от нефти между нефтяной индустрией и государством?
В обстановке снижения спроса и цен на нефть больше всего пострадает государство. Российская система налогообложения нефти основана на скользящей шкале, привязанной к мировым ценам на нефть. Основная концепция проста: по мере роста цен на нефть увеличивается доля государства; но когда цены на нефть падают, она снижается [151] . Таким образом, в 2011 году, когда мировые цены на нефть ненадолго превысили 120 долларов за баррель, государство забирало в качестве налога около 80 %; но к 2016 году, когда цены на нефть упали ниже 40 долларов за баррель, доля государства снизилась примерно до 40 % [152] . Смысл в том, чтобы гарантировать, что у нефтяной отрасли будут ресурсы для покрытия операционных расходов и капитальных вложений, независимо от движения цен. Иными словами, государство забирает большую часть нефтяной маржи, когда цены высоки, но принимает на себя удар, когда они падают [153] . В ближайшие десятилетия, когда производство в России сократится, а экспортные цены упадут, больше всего проиграет государство.
151
См.: «Чей голос будет услышан? Кто проиграет от налоговых реформ в условиях нефтяного коллапса?», Нефтегазовая вертикаль, № 22 (июнь 2020 г.),Доступ к этому журналу платный, но его можно получить через Factiva.
152
Кроме того, государство предоставляет нефтяной отрасли множество целевых субсидий и налоговых льгот, в основном связанных с проектами новой нефти. В результате, по оценкам, фактические налоговые поступления составляют лишь около трех четвертей от теоретически возможного количества. По данным Международного валютного фонда, доля государства в добавленной стоимости от добычи и переработки нефти и газа в 2016 г. составляла около 45 % по сравнению с 35 % в 2012 г. Но это явно более широкая категория, чем только экспорт нефти и газа. См.: Gabriel Di Bella et al., «The Russian State's Size and Its Footprint: Have They Increased?» International Monetary Fund, Working Paper 19/53, March 8, 2019,Доля одного только экспорта нефти и газа зависит от обменного курса, но предположительно она составляет меньше 39 %.
153
Еще одной особенностью налоговой системы является то, что она получает большую часть средств от старых месторождений, особенно в Западной Сибири, при этом применяя большую часть преференций к разработке новых месторождений. В результате нефтяные компании получают мало денег от старых месторождений и поэтому неохотно вкладываются в технологии повышения нефтеотдачи, для которых в настоящее время не предусмотрены налоговые льготы. В результате усовершенствованные методы нефтедобычи остаются недоиспользованными и недостаточно развитыми. Согласно недавнему исследованию Центра энергетики «Сколково», с момента введения санкций США в 2014 г. «практически не было» реализовано ни одного проекта с применением технологий повышения нефтеотдачи (хотя в настоящее время американские санкции технически на них не распространяются), за исключением существующего многие годы совместного предприятия «Газпром нефти» и Shell на Салыме, на котором задействована современная установка для химического заводнения. См. новостной репортаж на сайте Salym Petroleum по адресу:В январе 2020 г. Shell и «Газпром нефть» договорились о расширении совместного предприятия на соседние регионы Ханты-Мансийского округа. См.: https://salympetroleum.com/media/news/gazprom-neft-and-shell-to-expand-their-joint-project-to-develop-the-salympetroleum-group-of-fields-in-khmao/.
Каким может быть суммарное влияние всех факторов, обсуждавшихся до сих пор в этой главе, на российские нефтяные доходы? В качестве очень грубого мысленного эксперимента предположим, что добыча нефти в России к 2050 году снизится до 450 миллионов тонн, или 9 миллионов баррелей в сутки. Если предположить далее, что Россия продолжит экспортировать около 70 % добытой нефти, то при мировой цене в 30 долларов за баррель это принесет около 75 миллиардов долларов, что составит около 40 % того, что Россия зарабатывает сегодня. Из этой суммы, если доля государства уменьшится до одной трети, государству останется примерно 25 миллиардов долларов, или примерно одна треть его нынешней выручки.