Россия век XX-й. 1901-1939
Шрифт:
Собранные в статье «факты» в самом деле способны произвести сильное впечатление на неподготовленного читателя. Так, оказывается, уже 28 ноября (11 декабря) 1917 года — то есть через месяц после большевистского переворота — один из виднейших меньшевиков А. Н. Потресов заявил на страницах газеты «Грядущий день» что «идет просачивание в большевизм черносотенства». [274] Чуть позднее, 3(16) декабря, некто В. Вьюгов публикует в популярной эсеровской газете «Воля народа» статью, где речь идет уже не о «просачивании», а о тождестве большевизма и черносотенства; статья так и названа: «Черносотенцы-большевики и большевики-черносотенцы», и автор «разгадывает» в ней «черносотенную политику Смольного», обитатели которого, по его словам, «орудуют вовсю… восстанавливая старый (то есть дофевральский! — В.К.)
274
Там же, с. 141.
275
Там же, с. 137.
«Той же общей теме разгула черносотенной, охотнорядской стихии в революции, — продолжает Дмитрий Сегал, — посвящают свои статьи в газете партии народной свободы (то есть кадетской. — В.К.) «Наш век» в номере от 3 декабря 1917 года А. С. Изгоев («Путь реставрации») и Д. Философов («Русский дух»)» (с. 141).
Далее, 17 января 1918 года широко известный тогда (в частности, своей необычайной переменчивостью) литератор А. В. Амфитеатров ставит задачу «конкретизировать» образ большевика-черносотенца, и Дмитрий Сегал так излагает содержание его статьи, опубликованной в газете «Петроградский голос» под названием «Троцкий-великоросс»: «Амфитеатров выступает с опровержением традиционно принятого тогда в некоторых кругах мнения о чуждости Троцкого России, о том, что он — „инородец“. Напротив, говорит автор… беда как раз в том, что Троцкий слишком хорошо усвоил типичные черты великоросса, причем великоросса-шовиниста» (с. 174).
Наконец, Дмитрий Сегал как бы демонстрирует позднейшие «плоды» деятельности Троцкого и других обитателей Смольного, цитируя опубликованный 14 июня 1918 года (то есть через восемь месяцев после Октября) в либеральной газете «Молва» очерк С. Аратовского из цикла «Белые ночи и черные дни». Очеркист рассказывает, как «собираются пестрыми толпами голодные люди на Знаменской площади:
— Помитинговать штоль немножко?..
Против всех протестуют, но на «жидах» все соглашаются, как один. И не только свободные граждане, но и красногвардейцы охотно поддакивают им.
— Конечно, жиды много портят. Они социализму вредят, потому ведь в банках — жиды, в газетах — жиды… А при настоящей коммуне — перво-наперво, конечно, всех жидов потопить…» (с. 188).
В последнем тексте есть, правда, деталь, явно противоречащая «концепции», которую пытается обосновать Дмитрий Сегал: очеркист отмечает, что «красногвардейцы» только «поддакивают». А ведь, казалось бы, именно красногвардейцы, вдохновляемые «черносотенной политикой Смольного», должны были выступать как инициаторы борьбы с вредящими социализму «жидами»…
Неизбежно возникает и еще одно недоумение по поводу этих цитат из антибольшевистских газет конца 1917 — начала 1918 года:
ведь в том самом Смольном (откуда исходила-де «черносотенная политика») заседал тогда всевластный ЦК РКП(б), около трети членов которого составляли евреи Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Я. М. Свердлов, Г. Я. Сокольников, Л. Д. Троцкий, М. С. Урицкий. Еще более «еврейским» был верховный, с формальной точки зрения, орган власти — Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов (ВЦИК), избранный 26 октября 1917 года: из шести его большевистских членов четверо были евреи — В. Володарский, Каменев, Свердлов и Ю. М. Стеклов, чья настоящая фамилия — Нахамкис (кроме них в Президиум были избраны еще два большевика — поляк Дзержинский и латыш Стучка; русских там не имелось вообще…).
Но Дмитрий Сегал на последней странице своей статьи стремится, так сказать, рассеять это недоумение. Он цитирует газету «Вечерний час» от 27 ноября (10 декабря) 1917 года, опубликовавшую изложение речи видного еврейского деятеля М. С. Шварцмана на состоявшемся накануне в Петрограде «митинге сионистов»:
«Мы хотим, чтобы за тех отщепенцев еврейства, которые сейчас играют отвратительную роль насильников, отвечал не весь еврейский народ, а чтобы такие насильники были ответственны за свои преступления перед всем народом (имеется в виду еврейский народ. — В.К.)… Оратор не называл имен (комментирует газета. — В К.), но чуткая аудитория узнала в этой реплике гг. Нахамкисов, Бронштейнов и пр.» (с. 194. Бронштейн — настоящая фамилия Троцкого).
Многие наверняка воспримут сегодня это заявление сиониста М. С. Шварцмана как «хорошую мину при дурной игре», ибо широко распространено
В первой части этого сочинения я не раз обращался к суждениям виднейшего российского сиониста Владимира (Зеева) Жаботинского, который категорически выступал против участия евреев в Российской революции, заклиная своих одноплеменников заняться собственными национальными проблемами, а не «играть на чужой свадьбе».
Глубокое и точное понимание существа дела воплощено в неоднократно цитированной мною (в первой части этого сочинения) работе выдающегося мыслителя Л. П. Карсавина «Россия и евреи» (1927), где он разграничивает 1) «религиозно-национальное еврейство», 2) «евреев, совершенно ассимилированных тою или иною национальною культурою» (в России, естественно, прежде всего русской культурой) и 3) «евреев-интернационалистов», которые «уже не евреи, но еще и не „неевреи“; именно их деятельность неизбежно приобретает характер „нигилистической разрушительности“. „Этот тип, — заключает Л. П. Карсавин, — является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской)“, и он — „наш вечный враг“. [276]
276
Карсавин Л. П. Россия и евреи. — В кн.: Тайна Израиля. «Еврейский вопрос» в русской религиозной мысли конца XIX — первой половины XX вв. — СПб, 1993, c. 412–416.
Сионист М. С. Шварцман определил оказавшихся у власти в октябре 1917 года евреев как играющих «отвратительную» роль «отщепенцев» и «преступников». Могут возразить, что гонения на сионистов со стороны большевистской власти и позже были явно и гораздо менее последовательными и жестокими, нежели гонения на национально мыслящих русских людей. Это действительно так, и имелись, очевидно, две причины более «мягкого» отношения власти к еврейским «националистам». Во-первых, противостояние власти и сравнительно немногочисленных (в соотношении с русскими) национально ориентированных евреев не представляло грозной опасности для большевиков, а во-вторых, сказывалось, конечно, единство происхождения, племенная солидарность. Вот характерный факт. В 1920 году группа деятелей еврейской культуры во главе с крупнейшим поэтом Х. Н. Бяликом решила эмигрировать из Советской России. И ходатайствовать о разрешении на отъезд берется еврей-меньшевик И. Л. Соколовский — родной брат первой жены Троцкого, в молодости друживший со своим впоследствии столь знаменитым зятем. Однако, советуясь с людьми, которые были осведомлены о послереволюционной деятельности Троцкого, Соколовский «узнал множество фактов о жестокости Троцкого», о том, что он «нес ответственность за террор и казни ЧК», и отказался от своего намерения встретиться с бывшим зятем. Но далее делу все же помог другой еврей — большевик, который ранее был национально мыслящим и, даже став впоследствии большевиком, продолжал в высшей степени ценить поэзию сиониста Бялика. В конце концов поэт благополучно эмигрировал вместе со всей своей группой. [277]
277
См.: Агурский М. Горький и еврейские писатели. — В кн.: Минувшее. Исторический альманах. 10. — М. — СПб., 1962.c. 181, 183–184.
В этой истории просматривается многозначность проблемы. Если же говорить о ходе событий в самом общем плане, нельзя не признать, что российские сионисты после революции либо эмигрировали, либо, оставаясь под властью большевиков, рисковали подвергнуться репрессиям, что и постигло многих из них в 1920–1930-х годах.
Как уже сказано, речь идет здесь не о сионизме вообще и не о его деятельности на всем протяжении нашего века, а только о судьбе сионистов в России в первые послереволюционные годы. Несмотря на то, что еврейская племенная солидарность облегчала эту судьбу, совершенно ошибочно все же «объединять» сионистов и евреев-большевиков (и тем более отождествлять их!), хотя подобная тенденция, увы, очень широко распространена сегодня.