Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Сборник

н июля, в противовес радикальному Выборгскому воззванию, которое было подписано в основном кадетами и левыми и призывало граждан к сопротивлению, хотя и «пассивному», «Партия мирного обновления» выпустила другое «Воззвание» за подписью трех бывших депутатов: П.А. Гейдена, М.А. Стаховича и Н.Н. Львова. В нем, в частности, говорилось: «В силу ст. 105 Основных законов Государю несомненно принадлежит право роспуска Думы. Мы считаем себя обязанными подчиниться не только по долгу подданных, но и по глубокому сознанию, что было бы преступно среди переживаемых Россией опасностей и смут колебать государеву власть… Поэтому первое слово наше, на ком лежало народное доверие, наше первое слово ко всем избирателям – призыв к спокойствию и противодействию каким бы то ни было

насилиям. Только старательной подготовкой к новым выборам и сознательным осуществлением их может народ доказать, что дорожит своим представительством в деле правления и участием в создании законов. К будущим выборам должны быть направлены усилия русского народа, а нужды его будут выражены теми, кого он сознательно выберет. Всякие насилия, беспорядки и нарушения законов представляются нам не только преступными, но среди переживаемой смуты прямо безумными».

М.А. Стахович был избран в II Государственную думу, которая оказалась еще более левой, чем ее предшественница. По разным причинам в ней не оказалось главных его соратников по Партии мирного обновления – ни графа Гейдена, ни князя Волконского, ни Николая Львова. И хотя формально во II Думу были выбраны еще два мирнообновленца (М.А. Искрицкий и Г.С. Константинов), Михаил Александрович отказался от создания фракции – в отличие от Гейдена он не имел вкуса к партийному руководству.

Основными оппонентами левых в новой Думе оказались уже не умеренные либералы вроде Гейдена или Волконского, а ультраправые националисты типа Пуришкевича и Крушевана – с такими «союзниками»

Стахович не хотел иметь ничего общего. Тем не менее и здесь он активно выступал не только в пользу умеренных либеральных реформ, но и против продолжающегося «революционного террора». Концовка его речи от 17 мая 1907 года оказалась пророческой: «Если Государственная Дума не осудит политических убийств, она совершит его над собою!» Действительно, в изданном 3 июня Высочайшем указе о роспуске II Думы прямо говорилось: «Уклонившись от осуждения убийств и насилий, Дума не оказала в деле водворения порядка нравственного содействия правительству».

В.А. Маклаков вспоминал о настроениях Михаила Александровича в тот период: «Стахович мне не раз повторял, что этот вопрос (о терроре. – А.К) и теперь, наверное, будет поставлен и сделается испытанием Думы. Если 2-ая Дума, как Первая, от осуждения террора уклонится, она себя уничтожит. Ее не смогут после этого считать „государственным учреждением“; ее судьба этим решится. Когда и на чем ее распустят – не важно. Это будет вопросом лишь времени. Но приговор над нею будет произнесен, не откладывая. Я тогда плохо верил Стаховичу; думал, что он преувеличивает важность вопроса, который им самим был в Думе поставлен».

С роспуском II Думы думский опыт М.А. Стаховича закончился. С конца 1907-го и по 1917 год он заседал в верхней палате парламента – Государственном совете, куда регулярно избирался от орловского дворянства. После Февральской революции был назначен Временным правительством генерал-губернатором Финляндии, а в сентябре 1917-го – послом в Испанию. Вскоре после большевистского переворота в России он переехал на юг Франции, в городок Экс-ан-Прованс, где в 1923 году скончался.

После смерти Стаховича А.В. Тыркова вспоминала: «Временное правительство попыталось сделать из него дипломата, послало его в Мадрид. Он недолго оставался на этом живописном посту, купил на юге Франции ферму, как Лев Толстой, с которым он был очень близок, сам шел за плугом, опахивая свои виноградники. Он писал друзьям в Англию, что это счастливейшее время его жизни. Там, среди виноградников, он и умер».

Похоронен Михаил Александрович Стахович на кладбище Сен-Жене-вьев-де-Буа под Парижем.

«России нужны не мстители за прошлое, а организаторы будущего…»

Владимир Дмитриевич Кузьмин-Караваев

Нина Хайлова

Владимир Дмитриевич Кузьмин-Караваев (1859–1927) по роду своей

профессиональной деятельности (военный юрист) и признанию заслуг на этом поприще (генерал-майор) представляет собой нетипичную фигуру среди русских либералов. Тем не менее уже современники отдавали ему должное именно в этом качестве. В.Д. Кузьмин-Караваев родился в Тверской губернии, в деревне Борисково Бежецкого уезда, и принадлежал к старинному дворянскому роду, ведущему свое начало от новгородских посадников. С конца XV века Кузьмины-Караваевы – воеводы, стольники, стряпчие – нередко упоминаются в исторических документах. Впоследствии представители этой фамилии были успешны на воинской службе – в армии и флоте, участвовали во многих известных баталиях XVIII–XIX веков и достигли высоких чинов. Среди них – Дмитрий Николаевич Кузьмин-Караваев (1818–1883), генерал от инфантерии, а также его братья – контр-адмиралы Николай (1820–1883) и Твердислав (1829–1885).

Владимир был одним из сыновей Д.Н. Кузьмина-Караваева, которые, продолжив семейную традицию, оставили свой след в анналах российской военной истории. Это Николай (1853–1892), генерал-майор, в 1880–1885 годах – воспитатель младших сыновей великого князя Михаила Николаевича; Дмитрий (1856–1950) – генерал от артиллерии, начальник Главного артиллерийского управления в 1905–1915 годах; Аглай (1864–1918) – генерал-лейтенант, начальник 1-й Донской и 1-й Кубанской казачьих дивизий.

Что же касается Владимира, то он приобрел известность прежде всего как публицист, общественный деятель и политик. Вместе с тем и его жизнь почти тридцать лет была связана с армией, а в период Русско-японской войны ему довелось провести несколько месяцев (с марта по сентябрь 1904 года) в Маньчжурии, исполняя обязанности председателя Военно-судной комиссии.

По окончании в 1878 году Пажеского корпуса В.Д. Кузьмин-Караваев служил в 7-й полевой конной батарее, затем – в гвардейской конно-артиллерийской бригаде. В 1880-м он поступил в Александровскую Военноюридическую академию в Санкт-Петербурге, диплом которой в 1884 году открыл ему дорогу для службы в столичном военном округе в качестве военного следователя. После защиты докторской диссертации (Характеристика общей части уложения и воинского устава о наказаниях. СПб., 1890) Кузьмин-Караваев расширил поле деятельности, вернувшись в Военно-юридическую академию уже в качестве профессора кафедры военно-уголовного права. Он читал также лекции в Николаевской академии Генерального штаба, на юридическом факультете Петербургского университета (1908–1917), Высших женских курсах Н.П. Раева в Петербурге (1909–1913). Член Международного союза криминалистов (с 1898 года), Кузьмин-Караваев пользовался авторитетом и среди зарубежных коллег.

Яркой страницей его биографии стала адвокатская деятельность. С конца 1905 года он – присяжный поверенный Петербургской судебной палаты, в 1908–1911 годах – член Совета присяжных поверенных. Всероссийскую популярность принесли ему выступления в качестве защитника на многочисленных политических процессах.

Служебные обязанности, насыщенную преподавательскую и адвокатскую работу Кузьмин-Караваев успешно совмещал с общественной деятельностью как в столице, так и у себя на родине, в Тверской губернии. С 1890 года он состоял в Юридическом обществе при Петербургском университете (в 1906-м избирался председателем Общества, а в 1906–1916 годах был заместителем председателя его административного отдела).

Конец 1890-х отмечен в судьбе Кузьмина-Караваева вступлением в ряды деятелей местного самоуправления. В 1897–1906 годах он – гласный бежецкого уездного и тверского губернского земских собраний, примыкал к господствовавшему в них либеральному крылу, стоявшему «за возможно большее развитие земской деятельности, направляемой ко благу массы населения». С 1903 года Кузьмин-Караваев – гласный Санкт-Петербургской городской думы (в 1915–1916 годах – товарищ председателя петроградского городского головы). В январе 1904-го, по требованию министра внутренних дел В.К. Плеве, он был вынужден сложить звание гласного тверского земства и Санкт-Петербургской городской думы.