Росток

Ланцов Михаил Алексеевич

— Ты оставался рядом с ним целый год, чтобы присмотреть за ним?

— Изначально — да. Но очень скоро я стал у него учиться.

— Ты?! — удивился старший.

— Да. И ничего зазорного в том не вижу.

— Мы слышали о том, что после пробуждения Беромир словно бы забыл свою прошлую жизнь. И ты ему, словно маленькому, все рассказывал да показывал.

— Это правда, — кивнул Вернидуб. — Но отчасти. Он забыл многое, но не все. А что-то было как в тумане, и он припоминал, если дернуть за ту или иную ниточку. Словно он за это непродолжительное время прожил целую вечность.

— Значит, это ты его

учил, а не он тебя! — выкрикнул кто-то из ведунов.

— Отнюдь, нет. Это простая болтовня, а не учеба. — резонно возразил Вернидуб. — Я ему наших сокровенных знаний не сообщал. Только то, что всем и каждому ведать надобно. Он даже про эту рощу ничего не знает, ибо я не болтал. А вот он оказался настоящим кладезем неисчерпаемых знаний. По-настоящему ценных, важных и нужных. Порой мне казалось, что нет такого вопроса, на который он не знает ответа.

— Так уж и нету? — спросил незнакомый ведун, сидевший недалеко от старшего. И спросил с таким явным и ярким акцентом. Словно чужак. Даже ромеи, идущие к славянам на торг, говорили чище.

— Все, что я спрашивал, он отвечал. — пожал плечами Вернидуб. — Даже такие вопросы, на которые ясного ответа, казалось, нету. И порой так отвечал, что лучше бы я его не спрашивал. Ибо я… хм… как говорил сам Беромир «выпадал в осадок». То есть, мое восприятие мира трещало, а порой и ломалось. А я сам терялся.

— Что же ты его такое спрашивал?

— Да разное. Даже такие вопросы, как, например, отчего луна то прибывает, то убывает? Отчего солнце то греет, то нет? Куда оно прячется на закате и отчего утром поднимается с другой стороны? Отчего ветер дует? И многое иное.

— И отчего же луна убывает и прибывает? — поинтересовался все тот же незнакомый ведун.

Вернидуб рассказал.

Обстоятельно.

Он готовился к этому выступлению несколько недель, поэтому и речь свою продумал, и ответы на вероятные вопросы. Заранее мысля вывести беседу туда, где он соображает и что-то знает. Поэтому, сразу, как у него спросили, он снял, висящий за спиной на ремне достаточно легкий деревянный щит, обожженный с одной стороны. И, используя его как доску по научению Беромира, стал рисовать на нем разные схемки мелом, показывая другим ведунам.

Его речь оказалась достаточно шокирующей.

Резонансной.

Но главное — он давал способы проверок. Если не всего, то многого. И кое-что из сказанного было уже известно всем присутствующим. Хотя они и не задумывались о том, что это такое. Из-за чего никто не решился начать критиковать или ругать эти слова. Слова ведь выстраивались во вполне стройную картинку. И логически, и практически.

Вернидуб же, чтобы закрепить произведенный эффект, пустил по кругу нож. Обычный бытовой нож, сделанный ему Беромиром из тигельной стали. Его осматривали, хвалили, удивленно восклицая. А тот незнакомый ведун, что говорил с акцентом, не только искренне восхитился металлом, но и не сдержался в вопросах:

— А это точно сделал Беромир?

— Да. На моих глазах.

— И долго он ковал железо, чтобы так очистить?

— Вообще не ковал. Печь хитрую применил. Сказал, что в Индии ее используют. Это где-то далеко на юге.

— Да, на юге, за Парфией, — кивнул незнакомец. — Я бывал там. Когда у ромеев держали в рабстве. Из Египта корабли торговые туда каждый год отправляются. Вот я на одном

из них и был. Такой металл в руках не держал, но видел его. И скажу вам — он безумно дорог! У ромеев не на вес золота, но близко к этому. А он тебе из него простой нож сделал… С ума сойти!

— Беромир вообще не придавал этому никакого значения. Сделал и сделал. Походя. Сказав, что так проще, чем железо выколачивать из шлака по привычному нам обычаю.

— Невероятно! Просто невероятно!

— Да. Именно так. И я вам всем скажу — Беромир для нас бесценен. — добавил Вернидуб. — Была бы моя воля, я бы его сюда притащил и запер в этой роще. Чтобы оберегать от бед и угроз.

— Почему же не сделал так? — поинтересовался старший.

— А как? Силой? Пробудившись, он стал вельми буйным. Смелым. За тот год он двух лосей взял, кабана, стаю волков и медведя. Один. Где-то копьем, где-то топором. А часть волков вообще забил чуть ли не голыми руками. Против Боряты выходил, что из Тихих медведей. Да вы его знаете. На копьях поучиться. Взяв для того палки, чтобы не убиться и ран тяжелых не нанести. Да только Борята ничего с ним сделать не мог. Такого как Беромир только гурьбой набрасываться и вязать. Либо усыплять. Но это лишено смысла. Здесь мы его по доброй воле не удержим, а клетка… он найдет способ либо прервать свою жизнь, либо вырваться. Нет, нет и еще раз нет. Так нельзя. Не получится.

— Приказать же ты ему не мог, потому что не ты его пробудил? Так? — поинтересовался Красный лист.

— Разумеется.

— А кто его пробудил?

— Мне кажется, что лично боги. Проявление Близнецов в нем видно почти сразу. Велес ярче всего из него сочится. Мыслю — он и пробудил. Сам. И оказывает ему наибольшую поддержку. Кажется, порой, что Беромир даже его воплощение. Но это лишь наваждение из-за того, что древний змей постоянно где-то рядом. Впрочем, и Перун не дремлет. Порой он еще прячется, но это не должно вводить в заблуждение. Громовержец всегда рядом. Впрочем, остальные небесные братья и сестры Беромиру также благоволят. Словно они все вместе за ним присматривают.

— Но это просто невозможно! — выкрикнул старший.

— Любой, кто находится рядом с ним, это подмечает. — пожал плечами Вернидуб.

— Свидетельствую в том! Я Красный лист из Тихих медведей. Я навещал Вернидуба и Беромира. Знаю парня с рождения. И свидетельствую: мальчик словно поцелован богами. Не богом, а богами.

— Я как-то Мару почувствовал рядом с ним. Так спать не мог! Жуть! А он хоть бы что! — продолжил Вернидуб.

— А он в своих разговорах поминал иные земли? — спросил Вернидуба тот незнакомый ведун, что говорил с акцентом.

— Постоянно. От державы Хань и земель Ямато на восходе солнца до кельтов на закате и о землях дальше — за великим морем. И об иных. О Египте, Ассирии, да о чем только не говорил!

— Он говорил о кельтах? — подался вперед этот человек.

— Да. Довольно часто. Он даже большие рода предложил на кельтский манер называть кланами. Дескать, ему так удобнее. Что? — спросил Вернидуб, видя, как его слушатель поменялся лицом.

— Продолжай. Что еще он говорил про кельтов?

— Многое. О друидах. О жатках колесных. Об обычае наносить на свои тела узоры краской. Имена называл. Мало и редко. Да я и не припомню их уже. Сложные и непривычные. Винотен Геторок…