Ростов-папа. История преступности Юга России

Кисин Сергей Валерьевич

Последнее особенно показательно, ибо иллюстрирует спонтанное буйство ростовских нравов XIX века, стремительное социальное расслоение которого всего за несколько десятков лет создало целые пласты различной субкультуры. От деловых негоциантов и продвинутых заводчиков, городских бездельников-саврасов и светских волокит до затемерницкого полунищего мозолистого гегемона, босяков, отхожих промысловиков и лихих обитателей сомнительных трактиров и окраинных слободок.

«Ростов не имеет ни интеллигенции, ни общества, а имеет богатых и бедных, к этим бедным, которых здесь как и везде больше, чем богатых, примыкает пришлый люд весьма сравнительной нравственности, с годами люд этот прибывает

все большими и большими массами. Эта громадная армия, ежегодно во время навигации посещающая Ростов, состоит из людей бездомных, бродяг; их тянут сюда привольная жизнь и хорошие заработки», – писал Чалхушьян.

Это очень важное замечание. Именно волонтеры этой армии беглых крепостных и нищих мещан и стали первыми бойцами бандитского Ростова-папы, добивавшимися восстановления социальной справедливости кистенем и заточкой.

Как и в крикливой Одессе, в говорливом Ростове первые криминальные всходы давали неконтролируемые слабой полицией стихийно возникающие окраины. Здесь селились как обычные босяки, так и беглые урки, мазурики.

Как и в приморской Одессе, на начальном этапе своего развития в портовом Ростове основную массу босяцкой публики составляли деклассированные элементы самой низкой «шпанской» квалификации – мелкие базарные жулики-халамидники, карманники-марвихеры, уличные грабители-скокари (бравшие случайную жертву на испуг – «на скок»), нищие «мамахи с поленом», обкрадывавшие прохожих под видом убогих с детьми.

Как и в буйной Одессе, в отвязном Ростове не было недостатка в отчаянных головорезах, выживания ради не изводящих себя моральными терзаниями о ценности чужой человеческой жизни и тем более чужой собственности.

Как и в воровской Одессе, в воровском Ростове также существовала своя «академия воров», где старые опытные домушники и ширмачи обучали профессиональному мастерству юных неофитов-звонков. Готовили щипачей (карманников), затырщиков (помощников карманников) и форточников-чердачников.

В обеих криминальных столицах сливки уголовного сообщества были склонны к демонстративности. К изящной лихости своего ремесла. К показному презрению полиции и властей.

У Исаака Бабеля пленительный Беня Крик не просто «знает за облаву», а в день своей свадьбы и появления в Одессе нового деятельного полицмейстера подпаливает полицейский участок. Чтобы понимал служивый, что дело имеет с «королем».

В Ростове воры ночью сняли и унесли тяжеленные железные шторы с окон магазина-склада земледельческих орудий французской фирмы «Гулье и Бланшард», расположенного на центральной Большой Садовой улице. Его владелец Карл-Ипполит Гулье искренне удивлялся, что в непосредственной близости от магазина располагалась неусыпно охраняемая контора Государственного банка, а фактически у дверей склада была установлена полицейская будка, где с вечера и до утра несли вахту ночные стражники. Мошной своей заинтересованные в том, чтобы на их участке все было чинно-благородно.

Сразу же после упразднения крепости св. Димитрия и ухода ее гарнизона в Анапу воры среди бела дня сняли и унесли огромные крепостные ворота весом в 800 пудов (больше 13 тонн).

В другой раз, в начале ХX века, городушники (магазинные воры) взломали салон готового белья Ивана Келле-Шагинова, который раньше в упор не замечали, хотя он существовал с 1858 года. Все дело было в том, что коммерсант накануне установил в магазине одну из первых в Ростове электрических сигнализаций. Воры оставили облапошенному хозяину издевательскую записку с пожеланием не действовать на нервы честным босякам всякими техническими прибамбасами. Себе же дороже будет.

Просто «короткие жакеты», или рыцари индустрии, как их называла ростовская интеллигенция,

таким оригинальным образом продемонстрировали полиции, что им плевать на бдительность стражей правопорядка и технический прогресс.

Однако, в отличие от рано разбогатевшей Одессы, в поздно разжиревшем Ростове в XIX веке еще не было серьезных «жульманов» из числа взломщиков сейфов (медвежатников – от жаргонизма «медведь» – сейф). Просто потому, что банковское дело начало развиваться только к концу века. Лишь на рубеже веков Ростов стал частью так называемой южной школы шниферов и медвежатников, в которую входили также их одесские и кишиневские коллеги.

В отличие от Одессы, здесь исторически имелись в избытке разбойные громилы, но поначалу наблюдался заметный дефицит финансовых авантюристов и мошенников. Просто из-за отсутствия биржи и банковских операций.

В отличие от деловой Одессы, в раннем купеческом Ростове не было фальшивомонетчиков (они обитали в соседней армянской Нахичевани) – чистота монеты и подлинность ассигнаций являлись залогом здоровой негоции, поэтому подобных лихачей быстро вычисляли и строго карали. Да и само ремесло требовало квалифицированных кадров, которые еще не появились в городе.

Военный инженер Павел Гольман в 1855 году писал: «Ростов есть золотое дно для предприимчивых людей, в том числе, конечно, и мошенников всех возможных цехов. Городничий в три-четыре года наживается до того, что со смирением удаляется после этого срока добровольно в благоприобретенное имение, оставляя место другим. Ежегодно здесь ловят фальшивых монетчиков, составителей фальшивых паспортов. Убийство же здесь называют «шалостью». В Ростове считается до 10 тысяч человек «беспаспортных»».

Тем не менее в быстро все схватывающем на лету Ростове вольные и настойчивые жиганы умели учиться и за короткий период уже вовсю тягались, а то и конкурировали с «мамой» в воровском профессионализме. Криминалитет города на Дону шел в ногу с развитием прогресса и сам умнел, набирался знаний и необходимых навыков. Благо, средства для этого стремительно развивающийся Ростов щедро поставлял.

Знаменитый ростовский репортер конца ХIХ – начала ХX века Алексей Свирский как-то признался ростовчанке Нине Андроповой: «Этот город крупных жуликов и мелких мещан сводит меня с ума! Бессильной ненавистью полно мое сознание к крупным и мелким хищникам, завладевшим полуказацким, полуармянским городом. Мне здесь все знакомо до приторности, до пресыщения. Меня раздражает главная Садовая улица, где широкие каменные тротуары в теплые звездные вечера превращаются в человеческую паутину».

К началу ХX века с развитием технической мысли квалификация ростовских воров уже соответствовала высочайшему международному уровню. Имена таких персонажей, как мошенник Иван Хромота, медвежатник Тимофей Кальнин, вор-клюквенник (грабитель церквей) Варфоломей Стоян, домушник Николай Кувардин, налетчик Артем Водолазкин, гремели по всей империи.

Совсем другой была и структура ростовских воровских шаек, основное отличие которых от одесских состояло в полном пренебрежении этническими и религиозными заморочками. Никаких еврейских, славянских, греческих, персидских, армянских или иных шаек в Ростове, в отличие от Одессы, в помине не было. Тем более никто не держался за их долговечность. Здесь все решала профессиональная подготовка «честного жигана». Без всяких предрассудков.

Первые, еще дореволюционные, ростовские шайки отличала крайняя нестабильность состава. Собирались для конкретной акции, совершали ее, дуванили добычу и разбегались. Иногда для серьезного дела объединялись сразу несколько шаек, но никаких обязательств по его завершении по отношению друг к другу они не несли.