Рот, полный языков
Шрифт:
— Так и быть, куплю вашего «морского дрозда» для препарирования. Но если обнаружу, что это снова подделка, вас ждет суровый выговор.
— Да будет вам. Что эта птица настоящая рыба или как раз наоборот, так же верно, как то, что у Санта-Анны [103] деревянная нога.
Попробовав монеты на зуб, Стормфилд собрался было уходить, но вдруг остановился, явно встревоженный чем-то, что увидел в окно кабинета.
— Перфессер, сдается, горит иностранная шаланда, которую вы пришвартовали к вашей пристани.
103
Санта-Анна
— Что?!
Агассис подошел к окну. И верно, клубы синеватого дыма вырывались из каюты «Зи-Коэ», куда Цезарь и Дотти удалились, чтобы передохнуть и «немного подумать».
У выбежавшего из кабинета Агассиса, за которым по пятам следовал Стормфилд, хватило присутствия духа сорвать с крючка у задней двери парусиновое пожарное ведро.
Оказавшись на небольшой пристани, он зачерпнул морской воды и взбежал по широким сходням на шхуну бура.
— Держитесь, бравые матросы, помощь идет! — загремел Стормфилд. Протопав мимо Агассиса, рыбак плечом вышиб дверь, и натуралист, не глядя, плеснул водой в задымленную каюту.
Из которой вырвался вопль:
— Майн Готт, это што еще за ошкорбление?
Когда источник едкого дыма был устранен, а дверь распахнута, воздух в каюте очистился. Пару минут спустя Агассису открылась пасторальная картина.
Якоб Цезарь сидел в кресле-качалке, верная Дотти, как животное, свернулась калачиком у его ног. Оба держали трубки с длинным черенком, теперь погасшие.
— Неужели человек не может прошто покурить со сфоей женой, не навлекая на себя второго Потопа?
— Мы думали, пожар… — Голос Агассиса пресекся.
— Не говорите ерунды. Мы только смаковали трубку-другую даки, чтобы успокоить нервы и взбодрить мозги.
— Таки?
— Наин, даки. Помните, в ту первую ночь я говорил, что Т'гузери использует особое растение, чтобы активировать дер фетиш? Ну так вот, это растение — дака, которая растет в майне стране. Т'гузери нужно дфа месяца вымачивать фетиш в настойке на даке, и лишь тогда он сможет про-ишнести над ним заклинания. Вот откуда я знаю, что он еще не пустил его в ход. Абер время у нас уже почти вышло. По моим подсчетам, осталась всего неделя или около того.
— Но что именно представляет собой дака? У вас есть образец?
— Конечно, у меня еще полно осталось. Вот.
Агассис изучил предложенное ему растение и быстро его узнал.
— Да это же просто деканская конопля, cannabis sativa. Что в ней такого особенного?
— Э-э, дака в каждой стране сфоя, зависит от почвы, дождей, солнца и так далее. Например, по пути сюда я остановился на Ямайке и нашел, что их канабис, который они называют ганжа, просто уникален. Но оживить дер фетиш можно только при помощи южноафриканской даки.
— Вы говорите, — подал голос капитан Стормфилд, — будто вот эта травка что-то вроде змеиной мази? Помогает от болезней?
— Будьте уверены! Хотите попробовать?
— Не откажусь. — Стормфилд начал щедро набивать трубку.
— А вы, Луи? У меня тут где-то есть запасная трубка. Но Агассис раздраженно отмахнулся.
— На сегодня у меня есть дела поважнее, чем рассиживаться и как краснокожий передавать по кругу трубку мира. Мне нужно навестить моего патрона Лоуэлла по личному делу. Надеюсь увидеть вас за ужином, где мы
— Ja, только-только мне пришло в голову кое-что касательно местонахождения Т'гузери, как фы меня потушили. Сейчас попытаюсь это фосстановить.
После нескольких внушительных пыхов капитан Стормфилд стал еще более оживленным и словоохотливым, чем обычно:
— Итак, дружище, откуда вы с вашей вороной хозяйкой имеете честь быть?
— Дер мыс Доброй Надежды.
— И пришли под парусом на этой шхуне совсем один?
— Ja-ja.
— Ну тогда это отличный переход. Скажите, а какому типу секстантов вы отдаете предпочтение?
— Ах, я пользуюсь старым английским «хэдли», который оставил мне майн фатер…
Агассис оставил двух моряков обсуждать тонкости мореходства. Переоблачившись в парадный сюртуки великолепный цилиндр, он отправился в дом своего состоятельного благодетеля Джона Эмори Лоуэлла.
Джон Эмори Лоуэлл принадлежал к американской элите, которая, пусть и не могла равняться с Ротшильдами, была весьма и весьма состоятельна. Лоуэлл, например, владел целым фабричным городом, носящим его имя. Вместе с четырнадцатью другими кланами Лоуэллы составляли Семьи. Эти теневые хозяева Бостона проживали в фешенебельном Тонтэн-кресцент [104] . Семьи контролировали двадцать процентов производства хлопка во всей Америке, тридцать девять процентов страхового капитала в Массачусетсе и сорок процентов банковских ресурсов штата.
104
Фешенебельный район, спроектированный Буллфинчем: выстроенные двумя полукругами особняки в стиле классицизма должны были «обнимать» роскошный парк, но из-за нехватки средств был выстроен только один «полумесяц», отсюда — кресцент (транс, с англ.).
Однако, как все парвеню, они жаждали щегольнуть своей интеллектуальностью и «вкусом». Именно эту тягу к культурной валюте так искусно умел обратить себе на пользу Агассис.
Лоуэлл жил в квартале Бикон-хилл, откуда открывался отличный вид на здание Законодательного собрания, а точнее — на Парк-стрит, в изящном особняке, построенном для него известным архитектором Чарльзом Буллфинчем.
И к этому роскошному domicile [105] направил сейчас свои стопы Агассис.
105
жилище (фр.).
Он шел по улицам города. Мимо новомодных особняков на Тремонт-стрит с эркерами на первых этажах, мимо старых кирпичных зданий, окрашенных во все оттенки оранжевого и красного, бледно-розового, даже темно-пурпурного, мимо домов в примитивном «стиле бостонского гранита». Он миновал деревянное готическое строение, в котором разместился магазин готового платья «Оук-хилл», затем бакалейную империю Бэтчердера и Снайдера и Бойлстонский рынок.
Несколько господ, по виду — скотопромышленники, приехавшие на ярмарку на Брайтонском рынке, сидели под тентом у дверей Биржевой кофейни, обсуждая тонкости кастрации бычков. Повсюду громыхали повозки, и коммерция процветающего города, перекрестия десятка железных дорог и такого же числа линий дилижансов бурлила так лихорадочно, словно от нее зависел весь свет.