Рот, полный языков
Шрифт:
Повсюду пестрели афиши, вербующие добровольцев на Мексиканскую войну, идущую вот уже второй год. (Дезертиров, как сообщал «Вечерний путник», было множество: некоторые солдаты, в недавнем прошлом иммигранты, просто переходили на сторону врага!)
Мужи Бостона!!!
Президент Польк призывает к оружию!
Сплотитесь вокруг доблестного генерала с львиным сердцем, вокруг генерала Тейлора!
Он поведет вас к славе и победе над гнусными латиносами!
Помогите отвоевать Техас для Соединенных Штатов!
Плата $7 в месяц!
По выходе в отставку — премия:
$24
(Наличие всех членов и крепкого здоровья для получения премии обязательны.)
(Земля может содержать индейцев.)
Наконец Агассис оказался перед резиденцией на Парк-стрит, где ему открыл дверь дворецкий. Пока он ждал в богато обставленной приемной, у него едва хватило времени полюбоваться безделушками, выставленными на серванте красного дерева в итальянском стиле, перелистнуть страницу-другую последнего выпуска «Иллюстрированного Глизона» [106] . И тут вошел Лоуэлл, плотный самоуверенный господин, одетый просто, но дорого.
— Профессор Агассис! Чертовски приятный сюрприз! Прошу прощения за задержку, я был занят с мэром Квинси. Мы с Квинси решили, что треклятому городу нужно еще земли! Слишком много акров простаивает под болотами и поймами, а ведь там сплошь никчемные рыбы, птицы да травки! Так не годится. Как только проложат трубы от озера Кочитутат, мы удвоим население города! Мы срыли Бикон-хилл и Пембертон-хилл, но и то гравия не хватило! Теперь очередь за Форт-хилл, потом засыпем Таун-коув. Ирландских работяг у нас для этого хватит, пусть потаскают! Но нельзя, чтобы сейчас об этом прознали чертовы фермеры, не то они задерут цены, поэтому обо всем, черт побери, молчок! Ах да, что я могу для вас сделать?
106
Полное название «Спутник гостиной в картинках Глизона»; еженедельная иллюстированная газета, издававшаяся с 1851 г.
Агассис пустил в ход очаровательный акцент:
— Мистер Лоуэлл, вам известно, что ваш друг мистер Лоуренс собирается подарить Гарварду новый факультет?
— Конечно, конечно. И что с того?
— Я бы полагал, что поскольку вы мой патрон, в ваших интересах было бы помочь мне получить место профессора. Достанься оно какому-то неучу воде Роджерса или Холла, это не сделает чести вашей проницательности, благодаря которой вы поддержали меня, яркого представителя европейской науки. Вы согласны?
— Ей-богу, вы правы! Место должно быть вашим. Что, черт побери, думает Лоуренс, даже рассматривая другие кандидатуры? Уж я на него нажму…
— Нет-нет, мистер Лоуэлл, не надо крутых мер. Нельзя, чтобы с этим назначением связывали хотя бы намек на нарушение приличий. Я прошу лишь устроить званый вечер, на котором я мог бы представиться мистеру Лоуренсу. Заверяю вас, я сумею его убедить, что я единственный достойный кандидат на это место.
— Договорились. Как насчет следующей пятницы? Завтра с самого утра разошлю приглашения. Мы позовем всех, кто хоть что-нибудь значит в этом проклятом городишке. Может, вы прочтете небольшую лекцию? Но развлекательную, будьте добры. В духе «основного инстинкта». Скажем, про обычаи спаривания у чертовых дикарей. Понимаете, к чему я?
Агассис поморщился. Просьба пришлась не в бровь, а в глаз.
— Я постараюсь развлекать не менее, чем просвещать, сэр.
— Молодчина, ей-богу! А теперь пойдем пропустим по чертовому стаканчику, чтобы скрепить уговор!
Несколько «чертовых стаканчиков» спустя Агассис нетвердым шагом отправился домой.
То, что желудок он опустошил через перила восточно-бостонского парома, не пробудило в нем желания спуститься к ужину.
Тем не менее он заставил себя сесть во главе стола. Не пристало главе ученого сообщества уклоняться
Эта важная птица появилась в столовой уже после того, как остальные домашние, включая Цезаря, сели. (Агассис не потерпел присутствия за столом Дотти и изгнал ее к Джейн на кухню.) За Дезором вошел его кузен Мориц.
Мориц Дезор оказался пухлым коротышкой, одетым на манер Красавчика Бруммеля [107] . Едва кузен его представил, как Мориц плюхнулся на стул и тут же набросился на вареный картофель с петрушкой.
За все время ужина жевать Мориц перестал лишь однажды, когда взялся напыщенно разглагольствовать о последних интеллектуальных веяниях Парижа.
107
Джордж Брайан (Красавчик) Бруммель (1778–1840) — английский денди, введший в моду темное платье простого покроя с пышным жабо или шейным платком; его имя стало нарицательным для обозначения щеголей.
— Вы не читали Маркса, профессор? И еще называете себя образованным человеком! Это — гений! Вероятно, самый взрывоопасный мыслитель нашего времени. Я просто проглотил его «Misere de la philosophie» [108] . Сейчас он работает над еще более захватывающим трудом, и ему помогает соавтор Фридрих Энгельс. Полагаю, вы и о нем не слышали? Так я и думал. Они назвали его «Манифест Коммунистический партии». Когда он будет опубликован, придет конец власти богатства и привилегий, всех аристократов, наследственных или самозваных, а также их прихвостней вроде вас.
108
«Нищета философии» (фр.).
Агассис бухнул кулаком по столу так, что столовые приборы сплясали тарантеллу.
— Довольно, мистер Дезор! Я не заискиваю перед богачами, я человек науки, а это призвание более высокое, чем вы, кажется, способны себе представить. Если вам действительно претит то, как я зарабатываю на жизнь, не понимаю, почему вы столь вольно наедаетесь за моим столом.
— Любая собственность — кража, и брать у богатых — не преступление.
— Вздор! Вы вольны швыряться силлогизмами, как Фома Аквинский, но предупреждаю вас — и вас, Эдвард, тоже, — что, если вы хотите здесь остаться, прошу не дерзить и проявлять толику уважения к вашему хозяину.
Мориц пробормотал что-то, подозрительно похожее на «Apres moi, le deluge» [109] , но Агассис это спустил. Вставая из-за стола, швейцарский ученый сказал:
— У меня был трудный день, я получил тревожные известия из дома и прошу извинить, если я лягу рано.
Выслушав сочувственные пожелания доброй ночи своих четырех помощников, Агассис вышел. В коридоре его нагнал Цезарь.
— Луи, я бин как будто понять, где может шкрыфаться Т'гузери…
— Прошу вас, Якоб, подождите с этим до утра.
109
«После меня хоть потоп» (фр.).
— Ja-ja. И шпи крепко, и штреляй метко.
— Спасибо.
В середине ночи Агассис проснулся от странного, но приятного ощущения. После минутного раздумья он установил, что оно вызвано применением чьего-то ротового аппарата к его детородному органу.
Боязливо опустив руку вниз, он нащупал знакомую косу Джейн и расслабился.
Кончил он в высшей степени удовлетворительно, не помешало даже то, что перед его внутренним взором мелькнуло лицо Цецилии.
Когда Джейн уютно устроилась с ним рядом, Агассис решился спросить: