Рота, подъем!
Шрифт:
– И что я теперь буду делать? – раздраженно спросил узбек.
– Ничего. Сиди. Жди. Пойду с танкистом говорить, – понимая, что день совсем не ладится, я побрел к домику операторов.
Прапорщик-танкист сидел в теплых шерстяных домашних носках и пил горячий крепкий чай.
– Товарищ прапорщик, помощь нужна.
– Помощь, Санек, она всем нужна.
– У меня БМП на кочку села.
– Ну, села, пусть сидит. Никто не украдет зато.
– Комбат приедет, звиздюдей по самое не хочу выдаст.
– А я тут причем?
– Выручай, Николай
– Три.
– Блин, как еврей? Две.
– А ты знаешь, как евреи себя ведут? Три.
– Немного знаю. Две, больше не могу. Могу банку сгущенки.
– По рукам. Вот только чай допью.
Танк ревел мощнее БМП. Рокот машины отдавался эхом от дальних гор. Тяжелая машина взревела, дернулась, перекатилась чуть в сторону и, рванув БМП, пошла вперед.
– Подожди, я еще чуть подвинусь, и полезешь отцеплять, – крикнул
Степаныч Хабибулаеву.
Танк дернулся еще немного и начал вдруг куда-то проваливаться.
– Твою мать, – громко непонятно кому крикнул прапорщик, – тут же болото. Сержант, дуй бегом в будку, пусть по рации вызывают
"таблетки" с соседней директрисы. Если аккумулятор зальет – мы танк не вытащим.
Как ненормальный я понесся вызывать по рации соседнюю директрису.
– Ты так до вечера провозишься, – уже выручивший меня Олег
Николаич, наблюдая, как я кричу позывные в микрофон, пытаясь дождаться ответа, напяливал свои северные унты. – Я быстрее слетаю.
"Таблетками" в армии окрестили небольшие машинки, которые во время боевых действий должны были перевозить раненных. Такая малышка могла вместить в себя до четырех лежачих или до дюжины сидячих раненых, при этом водить ее можно было и сидя, и лежа, и даже стоя.
Но самое главное, что машинка, оснащенная непонятным двигателем с запорожского завода, имела лебедку, и две такие "таблетки" могли вытащить сорокашеститонный танк. Танк вытащили. Солдат накормили, но на этом день не закончился. На календаре стояло тридцатое декабря.
Приближался Новый Год. Водки в это время в стране было не достать.
Офицеры пили чай в домике, когда рация вдруг ожила. Грубый голос, идущий из шипящего динамика, позвал комбата и оповестил, что недалеко от места нашей дислокации находится небольшая деревенька с местным магазинчиков. Кто-то из бравых военных в нужное время оказался там и смог дозвониться до курсов, сообщив радостную информацию о завезенном в магазинчик продукте так жизненно необходимом в канун Нового Года. Дальше голос добавил, что комбат должен понять всю ответственность и проявить солдатскую смекалку.
После того, как голос в динамике умолк, офицеры сразу разложили на столе карты с грифом "Совершенно секретно. Экземпляр единств." и начали изучать пути проведения операции "Водка", как ее окрестил комбат.
– Через просеку и вперед.
– Там же "ленинградка".
– И что? Во-первых, водка важнее. Во-вторых, там все равно уже
Комбат потер свой и без того раздутый нос и вызвал Гераничева:
– Лейтенант. Для тебя есть правительственное задание. В село N завезли водку. Вот деньги на два ящика. Ты должен поддержать честь офицера и спасти Родину и ее защитников.
Гераничев, выпрямившись как струна, отдал честь, выскочил из домика и вернулся быстрее, чем через минуту:
– УАЗика нету, Николаич домой уже укатил, а ЗИЛ уехал чиниться.
Майор внимательно посмотрел на меня и, не отводя взгляда, дал взводному вводную:
– Тогда возьми его "машину".
БМП, конечно, никто не отгонял. Она стояла у крайней палатки в ожидании дальнейших событий.
Лейтенант бросился будить механика-водителя.
– Хабибулаев, вставай.
– Зачем вставай, товарищ лейтенант? Восьмой час. Темно.
– Вставай. Родина в опасности!!
Делать было нечего, и Хибибулаев завел БМП. Гераничев забрался в командирский люк, и они выехали на просеку. По просеке через лес машина добежала до Ленинградского шоссе и, выскочив прямо по трассу, разбивая гусеницами асфальт, понеслась в сторону города-героя
Москвы. Можно представить себе лица сотрудников поста ГАИ, стоявших на дороге в ожидании уже подвыпивших перед праздниками водителей, когда мимо них пронеслась на полном ходу боевая машина пехоты, с торчащей в башне головой в шлемофоне и номером на борту.
БМП, резко повернув, соскочила на просеку и через несколько сот метров влетела в деревню. Подъехав к магазину, у которого в ожидании огненной воды стояла очередь человек на двести, Хабибулаев дал по тормозам, и машина остановилась. Дело в том, что, когда БМП останавливается, она как бы "клюет" носом вниз, резко поднимаясь обратно. Механик остановил машину в двух метрах от стоящих неровной линией людей. БМП "клюнула" носом, и очередь отхлынула метров на десять от двери магазина. Гераничев, одетый в полевую форму, подпоясанный широкой кожаной портупеей, и облаченный в шапку, завязанную под подбородком, влетел в магазин, из дверей которого виднелась боевая машина с орудием и спаренным пулеметом.
– Водки. Два ящика. Живо.
Продавщица и стоящие в магазине мужики не решились спорить с вооруженным офицером, который за водкой приехал не на Жигулях или грузовике, а на боевой машине пехоты. Без слов на прилавок были выставлены два ящика с булькающей жидкостью. Очередь за дверью молчала и не дышала. И только отдельные любопытные рожи заглядывали в освещенный проем двери. Лейтенант, открыв двери десантного отделения, резким движением поставил туда оба ящика, захлопнул тяжелые двери, как заправский служака взлетел на броню и сел верхом на… ствол орудия. Оглядев гордо с брони до сих пор молчащую очередь и лица, высовывающихся из двери магазина людей, Гераничев выставил, как Суворов в Альпах, руку вперед и голосом главнокомандующего, отдал приказ: