Рота, подъем!
Шрифт:
– И буду пять лет тренироваться?
– Нет, пяти лет тебе не дадут. А вот газету, например, "Правду" на ночь получишь переписывать, и к утру уже будет более-менее приличный почерк. Писарями не рождаются – ими становятся.
– Не умею я…
– Не умеешь – научим. Не хочешь – заставим, – задумчиво произнес
Родионов известный армейский афоризм.
– Ром, кончай издеваться, – не понимая, серьезно он или нет, попросил я.
– Ром, оставь его, – поднял глаза от какого-то журнала Виталий.
–
Ну,
Удар в дверь заставил нас обернуться. В проеме стоял майор
Коновалов и майор Костин.
– Кофе пьете? – недовольно спросил комбат.
– Балуемся, – спокойно ответил Родионов. – Вам налить, товарищ майор?
– Налей, – согласился Коновалов. – Костин, ты будешь?
– Я домой пойду.
– Какое домой? Ты приказ начштаба слышал? Стенгазеты должны быть!! Полковые. Ты ответственный.
– Чего я их рисовать буду?
– А кто?
– Замполит в отпуске? Значит, Родионов с Сенедой…
– А у нас ватмана нету, – мягко сказал Виталий.
– Как нету?
– Ну, нету. Закончился весь.
– Ты меня подставить хочешь. В ротах смотрели?
– Везде уже смотрели. В полку нету. Ноябрь месяц, товарищ майор.
Весь израсходовали.
– Вот это влипли, – загрустил начштаба батальона. – Егоркин три шкуры спустит.
– А у него тоже нету, – уточнил Роман, наполняя еще две кружки.
– Неужели такая проблема, ватман? – удивился я вслух.
– А ты можешь ватман достать? – поймав мысль, резко повернулся ко мне Костин.
– А чего его доставать-то? У отца на заводе есть конструкторский отдел, не на газетах же они проектируют. Надо только зайти и взять…
– Отец где работает?
– На заводе. Главный инженер. Даст команду и…
– Можешь попросить отца, чтобы прислал? Я тебя в город отпущу позвонить.
– Товарищ майор, – ухватился я за возможность. – Надо самому. Кто же посылать станет? Да и посылка идти сюда будет долго…
– Ладно, подумаем.
– Чего думать? Чего тут думать, Костин? – заговорил комбат.
–
Тащи его к начштаба.
– Что, прямо сейчас? Утром, утром, он все равно домой ушел.
– Ну, как знаешь. Приказ был дан тебе, – попытался отмежеваться
Коновалов.
– Пошли, по дороге все обсудим.
И они вышли из канцелярии, так и не выпив кофе.
– Ты думаешь, что у тебя получится попасть домой? – заговорщицки посмотрел на меня Роман. – Надуют ведь.
– Шанс-то есть.
– Да шанс есть всегда, но тут армия, и играют только в одни ворота. Пошли телевизор смотреть. Виталь, бросай это дело, все равно ночью сидеть.
– И то верно, – согласился Сенеда, поднимаясь из-за стола.
–
Программа "Время" – святое дело.
Утром я помогал старшине роты. Старший прапорщик Ткачук был грамотным, не очень строгим и знающим свое дело старшиной. Он точно требовал от всех сдавать и получать вещи, пододеяльники
– Санек, сходи к начальнику вещевого склада, да возьми с собой двух-трех воинов, пусть белье отнесут.
Солдаты тащили за мной тяжелые пакеты, связанные из простыней с грязным бельем, которое сдавалось после бани.
– Какая рота? – спросил меня солдат, который работал на складе.
– Третья.
– Распишись. Сколько тут.
– Считай.
Правила игры, о которых меня предупредил старшина, надо было выдерживать.
– Пусть твои пересчитают, все равно им делать нечего.
Пока солдаты проверяли дважды подсчитанные в казарме вещи, мы разговаривали. Солдат на вещевом складе было двое. Один из них, широколицый казах, был старшим.
– Болат, ты сколько уже отслужил? – спросил я казаха, который значился год как отслужившим, но выглядел уж очень уверенно.
– Ну, это как посмотреть, – уклончиво ответил он.
– От начала службы смотри, проще будет.
– Какой службы? – подмигнул он мне.
– Болат, ты прямо сказать можешь? Из нас двоих еврей – я.
Среднеазиаты спокойно относились к еврейской национальности. В отличие от других мест, в Азии к евреям относились если не с уважением, то без отрицательных эмоций кухонного антисемитизма, считая таким же национальным меньшинством относительно старших славянских братьев.
– Пошли, – глянул он на перебирающих грязное белье солдат, – чайку попьем.
Чай Болату присылали из дома. Настоящий, крепко заваренный чай из
Средней Азии, к которому у него всегда были сушки или пряники из солдатской чайной, именуемой в солдатской среде "Чепок".
– Я второй раз служу, – озадачил он меня, разливая чай по пиалам.
– Второй? Да такого не бывает.
– Бывает.
– Бардак с документами?
– Нет. Я вернулся домой после службы, а у нас семья большая – пять братьев и две сестры. Старший брат только женился, жена беременная. Куда он пойдет от семьи, которую кормить надо? Вот я и пошел за брата еще раз служить. А мне что? Я одинокий. Вот вернусь, женюсь.
– И надо было это тебе… Я бы не пошел второй раз…
– Это потому, что ты только полгода отслужил. А когда два заканчиваются, то уже знаешь как себя поставить, что делать, как себя вести. И служить не страшно.
– Наверное, ты прав.
– Знаю, что прав, – прищурился Болат. – Не просто же так я на вещсклад попал. – И крикнул в глубь склада:
– Орлы, долго вы там? Поторапливайтесь.
"Орлы" уже закончили и валялись поверх белья. "Солдат спит – служба идет" – вечный закон солдатской службы выполнялся при первой возможности.