Рота стрелка Шарпа
Шрифт:
— Уиндхэм очень дотошен.
Шарп усмехнулся:
— Недостаточно.
— Что вы имеете в виду?
— Когда я был рядовым, мы вшивали в ранец двойное дно. Ещё он не заглядывает в кивера. К тому же, вор давно избавился от уличающих его вещичек.
— На это у него не хватило бы времени.
— Много ли требуется, чтобы передать добычу на сохранение одной из шлюх или вовсе скопом продать всё маркетанту за несколько шиллингов и пару бутылок спиртного? Нет, полковник даром теряет время.
Всадник осадил коня рядом с овчарней и отдал честь:
— Сэр?
Майор
— Святые угодники! Да это же молодой Ноулз! Ба, у вас новая лошадь?
Молодой человек соскочил из седла и беззаботно улыбнулся Шарпу:
— Раз уж я ушёл из нашей роты, в качестве компенсации решил себя побаловать и купил вот это прекрасное животное. Вам нравится?
Шарп угрюмо взглянул на коня:
— Удачная покупка, сэр.
Ноулза покоробило это «сэр». Улыбка сбежала с его лица.
— Ваше представление…
— Отказано, сэр.
Новость потрясла Ноулза. Шарп был для него примером для подражания. Даже сейчас, сам став капитаном, он в той или иной ситуации прикидывал: а как бы поступил в этом случае его бывший командир?
— Это неслыханно.
Форрест был того же мнения:
— Мир сошёл с ума.
— Поверить не могу.
Шарп решил сменить тему;
— Как ваша рота?
— Мокнет и алчет крови. А кого назначили вместо вас?
За Шарпа ответил Форрест:
— Некто по фамилии Раймер.
Ноулз был обескуражен и возмущён:
— Он — ваш начальник?
Форрест попытался сгладить острые углы:
— О, нет. У мистера Шарпа особые обязанности.
Но Шарп тут же свёл усилия майора на нет:
— Я — лейтенант, заведующий бабами, ослами и телегами.
— Просто не могу поверить…
Наконец, он обратил внимание на странный смотр перед овчарней:
— А это что за диво?
— Кража. — слова Форреста прозвучали грустно, — Полковник подозревает кого-то из Лёгкой роты.
— Он с ума сошёл! — Ноулз хранил верность прежней части, — Но даже если и так, парни достаточно ловки, чтоб не попасться.
Обыск шёл своим чередом. Солдат уже проверили, настала очередь сержантов. Хейксвелл стоял неподвижно, только лицо подёргивали обычные конвульсии. Его ранец лежал перед ним. Конечно же, там не нашли ничего предосудительного.
Следующим был Харпер. Его очень развлекала мысль о том, что его могли заподозрить в краже. Унизительную процедуру досмотра он сносил с иронией и терпением, с помощью которых привык справляться со всеми житейскими неурядицами. Первым Хейксвелл, вторым Харпер. До Шарпа начало доходить, что задумал негодяй. Ирландец последнее время очень мешал Обадии. Шарп побежал к ним.
— Сэр? — голос старшины был неестественно спокоен.
Шарп понял, что случилось, но было слишком поздно. Он должен был сообразить раньше, до построения.
— Дежурный офицер! — пролаял Уиндхэм, — Арестуйте этого человека.
В ранце сержанта Харпера обнаружилась краденая вещь. Всего одна, она лежала поверх всех остальных пожитков ирландца. Это была погнутая
— Где портрет?
— Я… я не знаю, сэр. Это не моё…
— Вы будете подвергнуты телесному наказанию! Клянусь Богом, я плетьми спущу мясо с ваших костей!
Лёгкая рота замерла. Дождь барабанил по донцам киверов, форма напитывалась влагой. Происходящее не укладывалось в уме. На глазах у других полков, выглядывавших из палаток, Харпера взяли под стражу и увели.
Роту распустили. К ужину забивали животных, в палатках разводили костры, не спасавшие от стылой сырости. Шарп подставил лицо холодным каплям. Бессилие овладело им. Ноулз попробовал расшевелить прежнего командира:
— Пойдёмте к нам ужинать. Будьте моим гостем сегодня.
— Нет. Спасибо. Я должен попасть на заседание трибунала.
Ноулз не уходил. Увиденное беспокоило его:
— Что случилось с полком, сэр?
— Ничего, Роберт. Ничего хорошего…
Однажды Шарп сотрёт Хейксвелла в порошок, но сейчас главным было оправдать Харпера. Шарп не знал, как это сделать. Даже кулаками правды из Хейксвелла не выбить. Но в один прекрасный день Шарп воткнёт палаш в жирное брюхо сержанта Хейксвелла и будет с удовольствием смотреть, как тот медленно, в мучениях, издыхает.
Трубач сыграл вечернюю зарю — уставом отмеренное окончание дня, их четвёртого дня под Бадахосом.
ГЛАВА 14
Дождь не прекращался всю ночь. Шарп знал это, потому что не сомкнул глаз до самого утра, слушая льющуюся с неба воду, вой ветра и пушки французов, время от времени напоминавшие о себе. Ответного огня не было: собственные орудия британцев покоились в гнёздах из соломы и дерюги, ожидая просвета в бесконечном ливне, просвета, достаточного для того, чтобы раскисший склон чуть подсох и по нему можно было бы переволочь пушки к их позициям.
Шарп сидел с Харпером на вершине холма. Внизу раскинулась огромная тёмная туша: Бадахос, как затаившееся чудовище, следил за ними налитыми кровью буркалами — тусклыми точками городских огней.
Официально Харпера здесь не было. Он сидел под стражей, разжалованный в рядовые и приговорённый к порке, но Шарп договорился с часовыми, и вот ирландец рядом. Шарп покосился на него:
— Извини.
— Вам не за что извиняться, сэр, вы сделали всё, что могли.
А смог Шарп очень немного. Он выступил в защиту сержанта, почти умоляя, но для полкового трибунала серебряная рамка перевешивала любые пылкие речи. Шарп подтвердил, что Харпер всю вторую половину того злосчастного дня провёл с ним, отражая атаку неприятеля; а также рассказал о пропаже подзорной трубы, случившейся примерно в это же время, что доказывало невиновность ирландца. Уиндхэм на это заявил, что трубу мог украсть другой вор. Харпера признали виновным и приговорили к понижению в звании и телесному наказанию.