Ройал
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду, говоря, что он не вернется? — я отхожу назад, пока не врезаюсь в стену.
Никто не улыбается. Никто не смеется.
Далила и Дерек смотрят в свои пустые тарелки. Дафна вертит вилку между двумя пальцами.
— Что случилось? Он в порядке? Что-то случилось с ним? — слова вылетают так быстро, но мои губы ощущаются, как желе. — Где он?
Отец откашливается, поднимаясь из-за стола.
— Ты и Ройал расстались, Деми. Это все, что тебе нужно знать. Он не вернется сюда. И ты не увидишь его снова. Это понятно?
—
— Нет. Нет, нет, нет, нет… — мой голос затихает. Я повторяю это слово снова и снова, пока мое горло не пересыхает и не становится больно глотать.
Слезы катятся по моим щекам, и через минуту я оказываюсь на полу, подтягиваю колени к груди и прячу там лицо. Чьи-то руки окутывают меня. Может, это Далила? Нет, скорее всего это Дафна. Я не заморачиваюсь поднять голову вверх. У меня нет сил.
— Нет…
Я закрываю глаза на секунду, а когда открываю их, то оказываюсь одна в своей темной спальне. Похоронена под горой покрывал.
Одинока.
Сломлена.
Оставлена единственным человеком, которого когда-либо собиралась любить.
Глава 1
Деми
Настоящее время
— Ты святая, Деми. Ты на самом деле святая. Бруксу очень повезло с тобой, — Бренда Эбботт целует меня в макушку, а я сижу у больничной койки ее сына и массирую лосьоном его сухие, неподвижные ноги.
— Он скоро проснется. Я просто знаю это.
Женщина надувает свои тонкие губы, и я осознаю, что никогда не видела свою будущую свекровь без помады. Хоть тушь она нанесла. Слои туши. Толстые и водонепроницаемые. Темно-черной тушью, отчего ее зеленые глаза светятся.
Безвкусный бриллиант в пять карат на моем безымянном пальце левой руки поблескивает в тусклом свете в палате Брукса. Мне до сих пор кажется, что он похож на подделку, хотя точно знаю, что это очень реальный и сертифицированный бриллиант, к тому же застрахованный. Тогда я подумала, что Брукс просто сумасшедший, когда купил его. Я сказала ему, что в Рикстон Фоллс ни у кого нет такого же кольца. Мне было бы хорошо с камнем и меньшего размера, но Брукс настоял.
Сорок восемь часов назад я убрала кольцо, в котором больше не было смысла, положив в синюю коробочку и засунув на дно ящика. Сорок восемь часов назад я позвонила поставщикам, отменила группу и попросила фотографа вернуть хотя бы часть денег. Сорок восемь часов назад жизнь, которую я знала, перестала существовать… Второй раз за последние семь коротких лет.
Наверное, у меня есть склонность выбирать парней, которые потом меня бросают.
Брукс отменил нашу свадьбу с каким-то глупым оправданием о неготовности и направился куда-то в своем красном авто C-класса. Он смял его вдребезги, когда съехал с дороги и врезался
Я до сих пор не знаю, куда Брукс ехал поздно ночью, но понятно, что он очень торопился попасть туда.
После того, как он ушел, я налила себе бокал вина и легла спать, одетая в старую футболку своего бывшего парня, ему назло. Но уснуть так и не получилось. Просто лежала и корила себя за чувство облегчения.
Не понимаю, почему меня не расстроил его уход. Я даже пыталась заставить себя плакать. Но слез не было.
— Он будет в порядке, — говорю я его маме, хотя не имею права давать такую надежду.
Я пошла работать воспитательницей, чтобы учить детсадовцев, а не для того, чтобы делать прогнозы по состоянию травмированных пациентов.
Постоянное шипение и писк медицинских приборов, что помогают дышать Бруксу, заполняют небольшое помещение.
Медсестра стучит в дверь.
— Мне очень жаль, но часы посещения закончились. Вы можете вернуться утром.
Бренда перекидывает сумочку от «Прада» через плечо, не желая отводить глаз от опухшего и изуродованного сына, как будто может пропустить намек на подергивание его ресниц. Я не напоминаю ей, что его кома искусственная, и она не сможет пропустить движение, пока врачи не попытаются вывести Брукса из нее.
— Ты будешь в порядке сегодня, дорогая? — женщина потирает мне спину между лопатками. Маленькие, торопливые круги. Она это делает как утешение, но все же отстраненно. Я была с Бруксом с выпускного года в нашем колледже в Харгроу, поэтому знакома с Брендой достаточно долго. Я всегда думала, что мать Брукса сильная, прячущая чувства глубоко в себе, но теперь начинаю понимать, что она просто мало эмоциональна.
Какая мать, такой и сын.
У Брукса ушел практически год, чтобы рассказать мне о своих чувствах, о том, что любит меня. И после этого я слышала эти слова исключительно по торжественным событиям: дни рождения, открытки ко дню Святого Валентина и иногда взахлеб после поразительного оргазма.
— Я буду в порядке, — произношу я. Бренде не нужно беспокоиться ни о чем, кроме сына. То, что происходит со мной, незначительно, по сравнению с тем, с чем ей придется столкнуться, когда он очнется.
Если он очнется.
Врачи говорят, что он, возможно, не сможет ни ходить, ни говорить. Они не знают размер повреждения мозга, с которым ему придется бороться. Каждый орган и кость в его теле сломан или сильно поврежден.
— Нам нужно отложить свадьбу, — Бренда приподнимает брови и ссутуливается. — Очевидно.
Я стараюсь не встречаться с ней взглядом. Сейчас не время говорить об этом, но я чувствую, как слова вертятся на кончике языка, покалывая и угрожая донести правду.
— Я даже не думаю о свадьбе сейчас, — и это не ложь.
— Это просто невезение, не более того. Он очнется и встанет на ноги. Мой сын упрям, как мул. Он хочет жениться на тебе. А когда Брукс задумал что-то, ничто не сможет его остановить. Не удивлюсь, если завтра он проснется и выйдет отсюда, просто чтобы доказать, что может.