Роза для дракона
Шрифт:
…
Позже, когда она отдыхает на его груди, а рука Скорпиуса перебирает гладкие пряди, говорить не хочется и, если честно, Розе просто страшно, что это окажется сном. Муж сам нарушает тишину.
— Странно, теперь пальцы не путаются в твоих волосах.
— Мне это нравится, — улыбается Роза.
— Это непривычно.
— Ты надолго? — голос звучит высоко и фальшиво, выдавая страх новой главы одиночества.
— Я получил письмо от отца. Он написал слишком много предложений, чтобы в очередной раз проигнорировать визит в Малфой-Мэнор, хотя, признаться, лучше бы снова
— В Саппоро тоже есть горы, — мечтательно произносит Роза, проводя большим пальцем по груди Скорпиуса и останавливаясь на бледно-розовой вершинке соска.
— Я, кажется, писал о том, что Япония не место для тебя, Роза. Мне предстоит серьезная работа, и я не смогу уделить тебе должного внимания.
В этот момент что-то довольно громко ударяется в стекло.
— Сова, — замечает Скорпиус.
И Роза краснеет, понимая, что за письмо может принести теперь Винд. Однако она быстро выскальзывает из рук мужа и, торопливо завернувшись в плед, шагает к окну.
«Доброе утро, миссис Малфой», — беззвучно шевелятся губы, и Роза чувствует, что безбожно, неуправляемо краснеет. Вновь перед глазами вчерашний вечер, и мистер Малфой непростительно, слишком близко склонившийся над ней.
— Читай вслух, — она вздрагивает, ведь в голосе мужа она впервые слышит совершенно незнакомый тон. Скорпиус приказывает. — У тебя ведь нет секретов? Так?
— Нет-нет. Конечно, нет…
«Доброе утро, миссис Малфой.
Вам не о чем беспокоиться. Просто у меня действительно возникли дела в столь ранний час. Желаю Вам плодотворного дня.
Драко Малфой».
Три сухих строчки не успокаивают внутреннего волнения девушки насчет свекра, зато Скорпиус вспыхивает моментально. Мужчина садится в постели и, глядя в растерянные глаза жены, вопрошает:
— Что это за странная переписка, Роза?
— Ничего, — отвечает она, не понимая, почему голос готов сорваться, — вчера он был пьян, и… я обеспокоилась столь раннему уходу.
— Следишь за отцовским распорядком дня? Да?
— Какое это имеет значение? Ведь кроме мистера Малфоя, я не вижу никого, — ответ звучит слишком громко, и Роза понимает, что сейчас они, возможно, впервые поссорятся. — Мерлин, Скорпиус, прости, я ничего такого не имела в виду.
— А что имела?
— Просто я действительно волновалась.
— С каких это пор ты волнуешься об отце?! Он же «зануда» и «сухарь», как ты сама его называла!
— Возможно! Не знаю. Мы мало разговариваем.
— Да? Настолько мало, что тебя беспокоит, во сколько он покидает собственный дом и где находится?
— Он, в отличие от тебя, хотя бы приходит каждый вечер.
Услышав голос Розы, под дверью жалобно заскулил щенок.
— Заткни эту чертову псину!
— Ты сам на себя не похож!
…
Мятый пергамент на полу. Бобби продолжает тихо взвизгивать перед закрытой дверью. Сквозь тонкую полоску света, пробивающуюся в щель, виден танец пылинок. В тишине различаются звуки, которое можно принять за борьбу, если бы не тихие, едва слышные стоны.
…
— Почему ты не сообщил о своем приезде
— С недавних пор мне нравится элемент сюрприза. Ты не рад, отец?
— Ну, конечно же, я рад, сын мой! Но я… мне хотелось бы как-то приготовиться.
Роза видит крепкие мужские объятья. В вечерних сумерках едва различимы два остроносых профиля, являющихся почти зеркальным отражением друг друга. Рука отца спокойно лежит на спине сына, сам же мужчина прикрывает глаза, лицо его становится спокойным и умиротворенным. Скорпиус. Ей не хочется признавать это, не хочется замечать. И верить не хочется. Он обнимает отца, но во взгляде нет оттепели. Взгляд мужчины устремлен куда-то вдаль. Чужой, холодный, неискренний.
Драко не любит запаха железной дороги со времен Хогвартса. Розе он опротивел только теперь, когда стоя рядом со свекром, она провожает мужа в очередную поездку. Дорога обещает Скорпиусу крылья самолетов, бескрайнюю неба синь и горы Саппоро. У августовского вечера в Лондоне планы гораздо скромнее, он намерен тонкой кистью золотить козырьки крыш. Еще немного поиграет закатное солнце и скроется, оставив Драко и Розу бредущими вдоль узких улиц.
— Вы снова легко одеты и дрожите, — замечает мужчина, искоса поглядывая на нее.
— Да, — коротко отвечает она. Ведь не стоит же говорить, что дрожь эта не от прохладных пальцев ветра, касающихся обнаженных участков кожи. Просто она снова одна.
Драко не задумывается над подтекстом ответа, у него и свои такие есть. Он просто снимает маггловский плащ и набрасывает на тонкие плечи девушки. Останавливается. Смотрит.
— Забавно, — молвит он.
— Что вас забавляет?
— Полы волочатся по земле. Никогда не замечал, что вы так малы ростом.
— Мы не разговаривали всю эту неделю.
— Вы имеете в виду книгу?
— Да, — и она думает, как, возможно, этот ответ задевает Драко.
— Я готов продолжить.
…
Снова ночь и утро разделяет только хорошо знакомый бой настенных часов. На этот раз она сидит прямо напротив Драко и не записывает его сбивчивый рассказ.
— Я не стану повторять эту историю вновь, лучше законспектируйте все сразу, — в голосе различается раздражение.
— Важнее услышать, записать успею всегда. У меня хорошая память, мистер Малфой.
— Как знаете. Я вас предупредил.
— Можно продолжить завтра, вы выглядите усталым.
— Закончим это здесь и сейчас.
На этот раз в его руках нет бокала с огненным виски, но в пальцах беспрестанно танцуют скрепки, собираясь в длинные цепочки, трещат, ломаясь, перья.
Он рассказывает Розе о поздних школьных годах и членстве в Инспекционной дружине, учрежденной Долорес Амбридж. А так же о вещах, гораздо более постыдных. Драко не утаивает от Розы, как ненавидел ее крестного — Гарри Поттера за то, что именно его поступок поспособствовал заточению Люциуса Малфоя в Азкабан. О морали он не рассуждает. Просто сын остается верен своему отцу, не рассматривая мотивов его поступков. А дальше следуют еще более неприглядные вещи: Дамблдор и шестнадцатилетний Драко в Астрономической башне Хогвартса.