Роза в снегу
Шрифт:
— Не догонишь, не догонишь, — поддразнивал мальчик мать.
— Это мы еще посмотрим! — задорно ответила та, в дна прыжка догнала сына и, схватив на руки, закружила, отчего ребенок звонко рассмеялся.
Алан наблюдал за всем этим, затаив дыхание.
Потом Эмма, повернувшись к комнате Хью, заметила его. Лицо ее раскраснелось от бега, глаза буквально искрились смехом.
— Сэр, — проговорила Эмма, — нам сказали, что вы гуляете.
— Гулял.
Эмма взглянула на него поверх всколоченной головки сынишки.
— Теперь тише, — прошептала она, укладывая неугомонного мальчика в кровать. — Боюсь, мы потревожили Шеридана. Он не привык к маленьким шалунам, бегающим по его дому.
— Но ведь он любит маленьких мальчиков, правда? — спросил Хью, поглядывая из-за материнского плеча на Алана.
— Конечно, любит.
— А как я буду его называть, мамочка? Я буду звать его папой?
Хлопотливые руки Эммы застыли, но она так и не взглянула на Алана.
— Я поговорю с ним об этом, — наконец ответила она и стала подсовывать край одеяла вокруг детского тельца. — А пока можешь обращаться к нему «сэр».
— Хорошо. — Повернувшись на бок, малыш положил свою пухленькую щечку на подушку и поглядел на Алана краешком глаза. — Спокойной ночи, сэр.
— Спокойной ночи, — отозвался Алан.
Выпрямившись, Эмма бросила на Алана быстрый взгляд, потушила свет и поспешно вышла из комнаты. Алан прошел вслед за ней, замешкавшись, когда она скрылась в комнате, которую, очевидно, выбрала для себя. Он подошел к двери и увидел ее сидящей у трюмо. В торопливо наброшенном поверх ночной рубашки халате она, не мигая, смотрела на свое отражение в зеркале и расчесывала волосы, цвет которых напоминал цвет выдержанного виски.
— Эмма…
— Прошу прощения, если мы потревожили вас, — прервала она его слегка запыхавшимся голосом. — Хью легко возбудим, как большинство детей его возраста.
— У тебя красивые волосы, — сказал он, ненавидя себя за почти тоскливое звучание собственного голоса.
Нет, он не желает эту женщину… У него есть полное право презирать ее и все, что она собой представляет. Однако вот он, стоит тут как вкопанный, и вид изгибов ее тела под мягкой фланелью вызывает легкую испарину на его лбу и напряжение в паху.
Эмма наконец повернула голову, и ее глаза встретились с его изучающим взглядом. Он не шелохнулся и не отвел глаз, упиваясь видом женщины, сидящей на маленьком пуфике в рубашке, застегнутой высоко на шее и на запястьях.
— Ты не против, что я взяла эту комнату? — тихо спросила она.
— Я… — Он покачал головой. — Нет, с какой стати?
Эмма положила расческу на столик.
— Завтра утром первым делом мы возьмемся за книги.
— Хорошо. — Он не хотел никакого напоминания об этих дурацких книгах сейчас.
— Боюсь, — плечи ее поднялись и опустились, — я произвела плохое
— Я знаю.
Она не пошевелилась, только сцепила руки на коленях.
— Ты получишь булочки на завтрак, — сказал он. — Правда, апельсинового джема не будет.
Эмма притворно нахмурилась:
— О бог мой, не знаю, переживу ли я это.
Они оба рассмеялись, но затем вдруг одновременно затихли. В комнате повисла тишина, которая сделалась вполне осязаемой. Первым нарушил молчание Алан.
— Я могу войти? — наконец спросил он.
Эмма быстро прижала руку к горлу. Что-то промелькнуло на ее лице. Удивление? Тревога? Нервозность? Он не привык иметь дело с пугливыми женщинами. И кроме того, она не имеет права изображать перепуганную девственницу. С ее-то прошлым.
Остановившись перед ней, Алан спросил:
— Ты боишься меня, Эмма?
— Я просто не понимаю, зачем ты здесь.
— Я бы ответил тебе, милая, но это ведь понятно и без слов.
Эмма резко поднялась, прошла в дальний угол комнаты и остановилась там, сделав вид, что смотрит в окно.
— Я думала… что нам сначала надо узнать друг друга…
— Это он?
Она повернула голову и холодно посмотрела на него:
— Не понимаю…
— Возможно, ты думаешь о своем любовнике, отце Хью. Если ты беспокоишься, что я буду обвинять тебя в этом сегодня…
— Нет, я… — Она сглотнула. — Ты должен понять. Все это, — она обвела комнату рукой, — случилось так быстро. Прости, но я не та женщина, которая может отдаться мужчине, не испытывающему к ней ни малейшего чувства, что бы ты обо мне ни думал.
— Разве тебе мало, что я женился на тебе? Что предоставил тебе и твоему сыну дом?
Она долго не мигая смотрела на него.
— Если бы ты испытывал ко мне хоть немного симпатии… — Она поглядела на свои руки, которые казались такими тонкими и белыми в полумраке. — Я нравлюсь тебе хоть чуточку?
Он смотрел на нее, чувствуя, как кровь бушует в жилах, словно пожар. Как смеет она требовать от него чувства, отказываясь выполнить свои супружеские обязанности? Он имеет полное право требовать их от нее. В конце концов, он дорого за это заплатил. Заплатил своей гордостью. Своим мужским достоинством. Но она требует какой-то лицемерной клятвы любви, требует для собственного успокоения.
— Мамочка! — неожиданно закричал, вбегая в комнату, Хью, вдребезги разбив напряженную тишину. Малыш подскочил к Эмме, схватил ее за руку и потянул. — Скорее! Идем же! Там внизу сумасшедшая тетя…
Эмма нахмурилась:
— Тише! Тебе приснился дурной сон…
— Пожалуйста! — повернув к Алану округлившиеся глазенки, Хью заявил: — Там двое дядей держат какую-то сумасшедшую тетю. Они говорят, что они из…
— Ашемской частной клиники, — послышался возбужденный голос Молли.
Алан на секунду закрыл глаза.