Розалинда. Детектив
Шрифт:
Я замешалась. По лицу Александра я уже могла прочесть, что он хочет сообщить мне что-то нелицеприятное. Хочу ли я очередную лекцию о том, с кем стоит говорить, а с кем не стоит? Нет. Точно не хочу. Я – детектив. Мое дело как раз говорить с людьми. И то, что у самого Александра так мало желания помогать мне в расследовании – это проблема самого Александра. Поэтому я не встала из-за стола.
И тут часы пробили шесть. Все снова стали стекаться в зал проведения торгов.
И опять я оказалась вместе с Александром на самом дальнем ряду.
Лицитатор забрался на свой постамент и необычайная
Пока продавали лишь мелкие предметы. Хотя за постаментом лицитотора я точно видела несколько крупных коробок, завешанных тканью. Интересно, что привезли на аукцион Освальды?
Я не успела долго поразмышлять над этим, так как в этот момент провозгласили очередной лот.
– Кожаная записная книжка. Кожа – серый горный дракон. Серебряные уголки. Начальная цена – сто золотых.
– Сто пятьдесят! – поднял руку Сэлвер.
– Двести! – продолжил Курт Хьюгсон.
– Двести пятьдесят! – выкрикнул Сэлвер.
– Тристо! – это был Курт.
– Даю свой левый чулок. Шековый. С подвязкой!
Это была моя цена.
Все, даже старик Арон, обернулись и посмотрели на меня.
Я мило улыбнулась:
– Принимаете?
Лицитатор посмотрел на меня с неким мрачным выражением (такое, наверное, было сейчас и у Александра, но я предпочла не смотреть в его сторону).
– Кто-нибудь даст больше? – произнес Лицитатор.
Все молчали.
– Чулок раз. Чулок два. Чулок три. Продано! За шелковый чулок с подвязкой. Пройдите ко мне за своим лотом.
Я встала и направилась сквозь ряды стульев.
И, если вам кажется, что я только что описала какую-то ненормальную, не имеющую возможность существовать сделку, то вы глубоко ошибаетесь.
Продажа предмета за женский чулок – дело тонкое. На него пойдет не всякий.
Из всего, что я пока узнала об аукционе, я твердо поняла одно: здесь ценят не столь деньги, сколь эфемерное понятие человеческого достоинства. Я не ошиблась. Лицитатор вызвал меня расплатиться сразу же. Перед всеми. Я этого ожидала. Чтобы расплатиться чулком, я должна была его снять. Дальше объяснять не буду. В конце-концов, аукцион был задуман нашими королями как суд. А на любом суде ты больше теряешь, чем можешь получить.
Я подошла к постаменту. Слегка приподняла юбку. Плавно, аккуратно сняла чулок.
Лицитатор с почтением взял его и положил в ту самую коробочку, из которой только что извлек мой новый ежедневник.
Я пошла обратно. До самого конца, где сидел Александр, я не дошла. Вместо этого я присела на тот же ряд, что и Курт Хьюгсон.
– Много пишите? – подмигнул мне тот.
– Просто я приехала сюда играть, - очаровательно улыбнулась ему я.
Курт кивнул и вернул свое внимание к торгу.
А действительно, так ли я много пишу? И нужен ли мне этот ежедневник. Даже из кожи дракона? Нет. Но мне нужно влиться в общество. Нужно завести контакты. А для этого лучше всего привлечь внимание людей. И мне это удалось. Сэлвер смотрел на меня с игривым огоньком. Курт подмигнул. Грейс чуть не ахнула. Ее отец нахмурил брови. Фредерик довольно скрестил руки на груди. Даже Генри слегка улыбнулся. Меня заметили. На Александра я старалась не смотреть. Он, наверняка, ценит женскую честь больше
Глава 8
Я часто повторяю и повторяю себе, что не хочу обратно. Я не хочу печь пирожки. Не хочу сидеть на кухне и обсуждать последние городские новости. Не хочу белого платья и свадьбы с главным кондитером. Я просто не хочу смотреть на то, как яркая и полная жизнь протекает мимо меня. Но это не все.
Жизнь в доме моей тети – вовсе не такой уж и ад. Тетя добра ко мне. У меня отличная комната. На пекарне мне платят достаточное жалование. Люди в городке – спокойные, трудолюбивые крестьяне. Могло пройти несколько лет, и моя юность погасла бы. Я бы смирилась со своей жизнью. Возможно, я бы даже полюбила ее. Но, увы, судьба (как я ненавижу это слово!) распорядилась иначе. Я полюбила человека, намного раньше, чем я успела полюбить свою жизнь. Смешно? Тогда слушайте.
Когда мне было двенадцать лет, мы с родителями поехали на ярмарку. Было шумно. Красиво. И весело. Очень весело.
Отец выпил винца. Мать разговорилась с подругой – случайно встреченной и давно не виденной. А я, оставленная сама себе, просто потерялась среди всего этого балагана. Но меня нашли. Не родители. Это был мальчик, лет пятнадцати. Он отыскал в толпе мое испуганное лицо. Он взял меня за руку. Он был таким красивым, добрым, заботливым…Я никогда еще не видела таких людей. Когда мы нашли моих родителей, он остался с нами смотреть салют. До сих пор я помню нас, сидящих на отцовской повозке. Помню его глаза, глядящие в небо. Помню отражающиеся в них искры пламени.
Тогда я была еще мала, и громкие взрывы, вместе с громогласными людскими выкриками то тут, то там, пугали меня. Я нервно подпрыгивала и озиралась по сторонам. Тогда его рука нашла мою. Наши пальцы – липкие от ярмарочных сладостей – сплелись. И весь салют мне казалось, что мы приклеены друг к другу. Смешно, абсурдно это звучит от двенадцатилетней девчонки – но тогда я поняла, что наши пальцы должны быть так переплетены всю нашу жизнь.
Мне повезло. Или нет: скорее я была проклята. Но мой «спаситель» жил в поместье совсем недалеко от деревни, где жили мои родители. Мы стали поддерживать огонек детской дружбы. Зря. Через шесть лет случился пожар.
Летом, когда мне исполнилось восемнадцать, было жарко. Очень жарко. Я до сих пор помню его горящие глаза, и то, как он признался мне в любви.
Увы, даже в волшебных королевствах, у дочки пекаря и сына аристократа очень мало шансов на счастье.
Слишком долго и, наверное, скучно, говорить обо всем, что приключилось с нами тем летом, но в его последний день мы расстались навсегда.
С тех пор прошло десять лет. Мой мальчик уже забыл меня. Но я помню его. И потому так хочу вырваться из своего привычного мира. Я хочу стать детективом. Хочу получить право обладать магией. После я найду его. И тогда я буду печь ему пирожки по утрам. Мы будем сидеть на кухне и обсуждать городские новости. У меня будут платье и свадьба. Но только с тем, кого я люблю. А до этого момента, я буду делать все, чтобы приблизиться к своей цели.