Розалинда. Детектив
Шрифт:
– Я очень надеюсь, что мы начнем расследование с завтрака, - молитвенно посмотрела я на Александра.
– Конечно, - согласился тот, - Хоть вы и не нравитесь мне, но смысла морить вас голодом я не вижу.
Он открыл дверь возле лестницы, и мы оказались в длинной блеклой комнате. Ее стены были скучно-серыми. Для украшения на них висела лишь пара зеркал в простых рамах. Из мебели – лишь деревянный стол, накрытый к завтраку. Впрочем, более мне было и не надо. Не спрашивая разрешения Александра ( а вдруг он все же решит заморить меня голодом?) я плюхнулась на стул, и принялась за булочки с повидлом.
Александр
– Знаете, не вы одна ничего не еле со вчерашнего утра, - как бы заметил он.
Мне было все равно: я была голодная, еда – отличная. А если начнут убивать уже сегодня (?!)– то кто знает, когда еще удастся поесть!?
Александр снова откусил маленький кусочек булочки.
Я запихнула в рот огромный бутерброд с колбасой.
– А, демоны с вами, - выругался мой работодатель. На этом он отбросил свою булочку, и принялся за завтрак с вполне нормальными манерами голодного мужчины.
Так прошло много молчаливых минут. Когда же я поняла, что ненавистный корсет не позволит мне еще одной булочки, я откинулась на спинку стула, и снова огляделась кругом. Странно. В комнате не было ни одной двери, кроме той, через которую мы вошли. Но ведь где-то должна быть и кухня, на которой все это готовится?
Александр тоже закончил завтрак, и теперь смотрел за окно. Там начинали собираться тучи. Скоро будет дождь. Александра это, похоже, сильно тревожило: его брови нахмурились и он постоянно вертел в руках родовой перстень, снятый с пальца.
– Я надеюсь, мне не придется благодарить вас за то, какой чудесный завтрак вы приготовили? – спросила я, пододвигаясь чуть ближе к Александру.
– Что? – вырвался тот из своих мыслей.
– Вчера вы говорили, здесь нельзя быть со слугами. Я слышала ваш разговор с Освальдами. Поэтому, я очень надеюсь, никому из нас не придется стоят на кухонной вахте, - пояснила я, - Нет, я, конечно, умею готовить, но уходила я из своей пекарни вовсе не ради этого.
Александр засмеялся. Надел перстень обратно на палец. Потом повернулся ко мне.
– У вас отличная память, и вы все подмечаете, - сказал он.
– Удивлены?
– Нет.
Повисла пауза. Комплимент Александра никак не разъяснял вопроса о готовке. Наконец он сказал:
– У нас на аукционе, действительно, нет слуг. Слишком много тайн, которые нельзя разглашать.
– Я заметила, - буркнула я себе под нос.
Александр продолжал:
– Это многим не нравится. Но таковы правила. Однако, тратить время на готовку – непозволительно. К тому же, готовь сами аристократы, смертей было бы больше.
Я улыбнулась. Смешная шутка.
– Посмотрите вокруг, - предложил Александр.
Я оглянулась. Лишь серые стены и зеркала.
– Еду доставляют из ближайшей деревни, через зеркальные порталы. Сюда- и сразу обратно.
Я готова была захлопать в ладоши: красивое решение!
– Но сразу хочу предупредить вас, - голос Александра понизился, - Через эти зеркала нельзя уйти из поместья.
Я приподняла бровь.
Александр взял мою ладонь: там все еще горела печать его матери.
– Подобные метки есть у всех участников аукциона. Они
– Я и не собираюсь сбегать, - холодно сказала я.
Александр отпустил мою руку. Поправил галстук.
– Тогда к делу.
Мы все еще сидели в столовой. За окном начинал накрапывать мелкий дождь. Я стояла у окна и смотрела на безрадостный пейзаж за ним. «Прекрасный» серый особняк окружала зеленая лужайка. На ней ничего не было высажено. Ни цветов, ни кустов, ни одного дерева. Лишь изумрудная трава. Мне она почему-то очень не нравилась. Казалось, я упустила что-то важное. Вдали, за изумрудной травой, виднелся один из ручьев, огибающих поместье. Да, название «Четыре ручья» было самым что ни на есть прямым. Дом, по периметру, огибало четыре неглубоких ручейка. Все они текли из местных болот и озер. Все они впадали в болота и озера.
Где-то вдалеке зеленели верхушки лесных деревьев. Вот и весь пейзаж. Но я стояла у окна и смотрела в него, не желая пока глядеть на Александра.
Он наконец ввел меня в курс дела. Но, учитывая обстоятельства, сделать это надо было намного раньше. Я была зла.
Аукцион состоял из трех частей.
Первая: покупка-продажа семейных ценностей. Даже аристократам надо было где-то сбывать свои волшебные перстни и прочую семейную реликвию, а на вырученные деньги покупать менее возвышенные, но более необходимые вещи. А, чтобы по миру не пошла молва о «несостоятельности» того или иного рода, делалось все на закрытом аукционе.
Вторая часть аукциона была намного более интересной. Если, конечно, это можно так назвать.
Во второй части сильные мира сего торговали честью. Да-да. Именно так.
Делалось это уже давно. Многие столетия. Для регулирования внутренних конфликтов в королевстве. Звучит странно. Но все же…
Далеко не все конфликты выливаются в войны. Далеко не все преступники сидят в тюрьмах. О многом люди, живущие графстве, даже не знают. Но конфликты есть. И королевский суд, рассматривая дело, может послать графа на «аукцион». Это мера наказания. Жестокая. Но эффективная. Твою честь может купить кто угодно. Если ты в чем-либо виновен, то должен пройти через это.
Лично я не представляю, как можно продать или купить чью-либо честь. Наверное, беднякам этого не дано. Наша честь не продается, что бы не случилось. Но Александр сказал, я все пойму, когда увижу аукцион.
А у аукциона была еще и третья часть. Самое жестокое наказание, которое может вынести тайный королевский суд.
Лишение магической силы.
И магическая сила тоже продавалась через аукцион.
И, если я и не разбираюсь в чести аристократов, то я все же кое-что знаю о магической силе. Она дана с рождения и течет по венам, как кровь. И лишиться этой частицы себя, даже ненадолго, ибо магическая сила восполнима, является ужасным мучением. Сродни тому, что из тебя высосали всю жизненную силу, выпили кровь, оставив лишь капли, и бросили помирать в темноту. Лишение магии – самое страшное, чем может покарать непокорного аристократа всемогущая монархия. Теперь я понимаю, почему с семьей Магс, даже несмотря на близость к королю, столь мало кто хочет иметь дело. Их род запятнан грязью аукциона, который они проводят. Да, аукцион тихо и мирно урегулирует дела знати, но я сравнила бы это со смыванием крови в темноте.