Рождение новой России

Мавродин Владимир Васильевич

Пугачев не был достаточно осведомлен о подготовленности города к обороне и действовал нерешительно. Посланные тайно Пугачевым в Оренбург разведчики поручения не выполнили: один был схвачен, а другой, после возвращения, ввел Пугачева в заблуждение, заявив ему, что город будет стойко обороняться, так как жители не хотят переходить на сторону восставших. Пытаясь избежать кровопролития, Пугачев 5 октября направил в город манифест. В ответ со стен Оренбурга грянули первые орудийные выстрелы. Пугачевцы не ответили и отошли. На следующий день отряд под командованием майора Наумова предпринял вылазку. После двухчасового боя солдаты отступили. Пугачев решил штурмовать город. В ночь с 6 на 7 октября восставшие открыли по городу сильный артиллерийский огонь, пытаясь калеными ядрами вызвать пожар. Пугачевцы подъезжали к валу и открывали частый и меткий ружейный огонь. Однако ответный артиллерийский и ружейный огонь вынудил пугачевцев отойти.

7 октября военный совет, собранный Рейнсдорпом, решил сочетать оборону с вылазками, которые должны были подорвать силы осаждающих. Со своей стороны Пугачев

принимал меры к полной блокаде города. Крепости и редуты вокруг города занимались восставшими, гарнизоны их присягали «Петру III». Положение осажденных ухудшилось, что не могло не отразиться на настроении гарнизона. Среди солдат наблюдались недовольство и ропот, что заставляло Рейнсдорпа неоднократно переносить срок большой вылазки. Наконец, 12 октября отряд оренбургского гарнизона попытался прорвать кольцо осаждающих. Но пугачевцы, заранее получившие сведения о готовящейся вылазке, заняли высоты, окружавшие город, установили на них орудия и сильным артиллерийским огнем расстроили ряды отряда Наумова. Отряд вернулся в город, потеряв 150 человек убитыми, ранеными и перебежчиками. В результате Рейнсдорп окончательно перешел к обороне, ожидая помощи извне. Инициативу захватили пугачевцы. Правда, им не удалось полностью изолировать Оренбург, и осажденные посылали из города фуражиров под охраной немногочисленных разъездов. Стычки между ними и пугачевцами не прекращались. Но они не могли повлиять на ход военных действий под Оренбургом, все больше и больше принимавших характер артиллерийской дуэли.

Зима наступила рано. Морозы начались уже с середины октября. 18 октября Пугачев приказал разбить лагерь повстанцев между Бердой и Маячной горой, в 5 верстах от Оренбурга, людей разместить по домам и сараям и вырыть землянки.

Зная, что на выручку оренбургскому гарнизону идут правительственные войска, Пугачев спешил. 22 октября начался сильный артиллерийский обстрел города. Осаждавшие произвели более тысячи выстрелов. Крепость ответила интенсивным огнем. И на этот раз действия артиллерии восставших не дали должного результата: вызвать пожар в городе, который должен был послужить началом общего штурма, не удалось. Сказалось неумение повстанцев штурмовать крепости. Восставшие стремились плотнее блокировать город. Они вступают в решительные схватки с фуражирами, открывают по ним артиллерийский огонь. Интенсивно готовится штурм города: подвозятся лопаты, кирки, топоры, возводятся укрепления. Пугачев в случае успешного штурма обещает всех щедро одарить.

2 ноября начался штурм. Вел восставших на приступ Пугачев, и его храбрость служила примером для наступавших. Пугачевцы ворвались на вал. Началась рукопашная схватка. Штурм сорвала егерская команда: меткие стрелки-егеря зашли в тыл к пугачевцам и открыли убийственный огонь. Одновременно осажденные ринулись с вала в штыковую атаку. Пугачевцы отошли.

5 ноября Пугачев увел свое войско в Берду, оставив на старом месте лишь башкир и калмыков. Установилось известное затишье. Морозы крепчали. «Третий император» поселился в доме Ситникова. Караул в доме нес отряд яицких казаков, «называемых гвардией».

Во время этого относительного затишья в Берду и Оренбург пришла весть о движении отрядов правительственных войск под командованием генерала Кара и полковника Чернышева.

Получив 14 октября первые сведения о восстании на Яике, правящие круги сначала плохо представляли себе размах движения, возглавляемого Пугачевым, считая его «искрой» казацкого «бунта», «замешательством» — и не больше. Но, понимая, что искра может разжечь пламя, правительство Екатерины II старалось держать в секрете и от русских людей, и от иностранных дипломатов сам факт народного восстания. «Глупая казацкая история» (так называла восстание Пугачева императрица) выходила за рамки «оренбургских замешательств», грозя превратить юго-восточную окраину России в очаг Крестьянской войны. Вскоре по Москве пошли тревожные для дворян слухи об успехах «самозванца»; «разглашатели» распространяли «возмутительные слова» о Пугачеве на Смоленщине и под Калугой, в Воронежской провинции и Петербурге. Находившиеся в разных местах страны солдаты гвардейских и иных полков, ранее расквартированные в Петербурге и переведенные в другие районы, разглашали вести о Пугачеве. Солдаты петербургских полков, проходившие через Москву, поговаривали о «Петре Федоровиче», «настоящем государе», заявляя, что если «он сюда будет», то «они драться не станут и ружья положат».

Весть о восстании дошла до Петербурга и проникла в прессу. Правительственные круги, сначала не придававшие большого значения начавшемуся на Яике движению, потом сознательно старались преуменьшить размах движения и опасность его для дворянства. И хотя Петербург был далек от тех областей страны, где развернулось восстание Пугачева, тем не менее вельможный Петербург нервничал. По малейшему подозрению «разглашатели» попадали в Тайную экспедицию к знаменитому кнутобойцу Шешковскому, который, по выражению Екатерины II, и «возился с ними».

Английский посол Роберт Гуннинг сообщал, что в Петербурге многие арестованы за то, что пили за здоровье самозваного «Петра Федоровича» — Пугачева. Еще раньше, 23 октября, замещавший его поверенный в делах Ричард Оке писал, что восстание очень опасно для правительства. Правительство и само стало сознавать, что восстание Пугачева отнюдь не «глупый фарс», как вначале его называли в столице.

На восток стягивались войска, командование ими было поручено генерал-майору В. А. Кару, который самоуверенно считал, что восставшие «разбойники, сведав о приближении команд, не обратились бы в бег, не допустя до себя оных». Кар предполагал, что он со своим трехтысячным отрядом легко

и быстро расправится с Пугачевым. 30 октября Кар прибыл в Кичуевский фельдшанец, расположенный в 432 верстах от осажденного пугачевцами Оренбурга. По мере приближения к Оренбургу Кар все отчетливее представлял себе сложившуюся обстановку. Он видел «колеблемость» не только жителей, которые целыми семьями уходили к Пугачеву, но и солдат местных команд и все больше убеждался в том, что «весь здешний край в смятении». Войска оказались очень ненадежными; калмыки, посланные ему на помощь, разбегались, волновались мещеряки, башкиры готовы были присоединиться к Пугачеву, да и татары могли перейти на сторону восставших; солдаты из числа горнозаводских команд и поселенцы из отставных солдат, а также экономические и дворцовые крестьяне были плохо обучены. Увещевательный манифест Екатерины II не оказывал на население никакого действия, так как все были убеждены в том, что «их (восставших. — В. М.) манифесты правее». Однако, несмотря на то что «люди не тверды», Кар все еще продолжал рассчитывать на легкую победу. 6 ноября его отряд дошел до деревень Мустафиной и Сарманаевой. Кар решил дождаться прибытия артиллерии и роты 2-го гренадерского полка. К Оренбургу стягивались войска бригадира Корфа, Деколонга, фон Фегезака и других с целью окружить восставших и превратить пугачевцев из осаждающих в осажденных. К Татищевой крепости двигался отряд полковника Чернышева, он стремился отрезать пугачевцам путь к отступлению. Кар плохо разбирался в обстановке и не имел сведений не только о пугачевцах, но и о правительственных войсках. Попытки послать разведчиков к пугачевцам обычно кончались тем, что последние переходили к восставшим. Но вот Кар получил сведения, что посланный Пугачевым на Урал Хлопуша. возвращается с Авзяно-Петровского завода и идет к Оренбургу с большим отрядом и орудиями. Кар решил перехватить Хлопушу, и авангард его отряда занял деревню Юзеевку, в 92 верстах от Оренбурга.

В отличие от генерал-майора Кара, Пугачев располагал хорошей информацией. Он знал и о выступлении Кара, и о состоянии и передвижении его войск. Добровольных информаторов у него было много. «Незнаемо откудово приезжий мужик» сообщил войсковому атаману А. А. Овчинникову, что «к Сакмаре идет генерал Кар с командою». На вопрос, «велика пи команда», он ответил, что и не велика, и не мала. Овчинников немедленно сообщил об этом Пугачеву. Навстречу Кару Пугачев выслал разведывательный отряд под командованием казака Я. Пономарева. Определив численность правительственных войск, Пономарев попросил подкрепление. Навстречу Кару двинулся отряд в 500 человек под командованием Овчинникова и Зарубина-Чики. Отряд имел 4 пушки и 2 единорога. По дороге к отряду присоединились башкиры под командованием Идора Баймекова и горнозаводские рабочие из отряда Хлопуши. Вскоре повстанцы заняли Биккулову, а оттуда двинулись к Юзеевке. Здесь авангард Кара был неожиданно атакован отрядом Зарубина-Чики. В бою на сторону пугачевцев перешло много татар. Но Зарубин-Чика все же отошел, и 8 ноября в Юзеевку вошел отряд Кара. Вскоре Кар получил известие, что к нему должна присоединиться рота 2-го гренадерского полка. Но об этом узнал и Овчинников. Ночью пугачевцы окружили роту гренадер, спавших в санях. Восставшие склонили их перейти на свою сторону. Перешли на сторону Пугачева и два офицера, в том числе поручик М. А. Шванович, игравший впоследствии видную роль и выступивший в роли атамана и переводчика. Гренадер привели к Пугачеву в Берду, и здесь они принесли ему присягу. Два гренадера даже «признали» в Пугачеве «императора Петра Федоровича», что было для него очень важно, так как «мужики верят более солдатам, чем казакам».

Ночью, услышав ружейные выстрелы у себя в тылу и опасаясь быть отрезанным от Казани, Кар приказал войску утром 9 ноября покинуть Юзеевку, и идти на соединение с ротой гренадер. Генерал не знал, что гренадеры уже потеряны для него. По выходе в поле он был окружен восставшими в количестве до 1 тыс. человек при 9 орудиях и атакован. Пугачевцы под командованием Овчинникова и Зарубина-Чики действовали стремительно и умело. Их артиллерия превосходила артиллерию Кара и подавила ее метким огнем. Иван Шишка, канонир из горнозаводских рабочих, вывел из строя единственный единорог Кара. Энергичные атаки пугачевской конницы, артиллерийский огонь, переход на сторону восставших экономических и дворцовых крестьян, угрозы солдат, что и они бросят ружья, сделали свое дело. Отряд Кара был разбит и отступил. Восемь часов пугачевцы преследовали его и не добили только потому, что, по словам Овчинникова, «не достало у нас картузов» (зарядов). Кар понимал, что ему нужны подкрепления, и не в виде команд, а целых полков. Понял он и основную причину своих неудач, которую усматривал в том, что «люди не тверды». 10 ноября Кар отправил курьера к полковнику Чернышеву, но тот был перехвачен пугачевцами. О движении Чернышева к Оренбургу, кроме того, сообщил Пугачеву один казак. 13 ноября у самого города отряд Чернышева был окружен повстанцами под командованием самого Пугачева. Ставропольские крещеные православные калмыки и казаки сразу же перешли на сторону восставших, а через четверть часа их примеру последовали и солдаты. Чернышев пытался скрыться в одежде простого возчика, но был опознан и повешен вместе с другими офицерами.

Видя, что весь край в «генеральном колебании», Кар передал командование, а сам, сославшись на болезнь, уехал в Казань, а затем в Москву, чем вызвал страшное смятение и переполох среди дворян.

Правительство уже не могло скрывать всей серьезности событий на востоке страны. Так закончилась полным провалом первая попытка правительства одним концентрированным ударом разгромить Пугачева. Кар не оправдал доверия правительства и дворянства и не только не «изловил» Пугачева, но сам бежал от него.