Рождение новой России
Шрифт:
В солдатских стихах и песнях, написанных в период русско-турецкой войны 1768–1774 гг.: «Солдатской челобитной» («Челобитная к богу от крымских солдат») и «Горестном сказании», вышедших из среды драбантов, т. е. офицерских денщиков, содержатся жалобы на тяготы солдатской службы, на «отцов-командиров», превращающих солдат в рабочую силу, в крепостных. В сказке «Солдат и черт» солдат продал свою душу черту, который согласился нести за него солдатскую службу. Но даже черт не вынес ее тягот и сбежал со словами: «Как вы это терпите?».
Но устное творчество русского народа по своему содержанию выходит за пределы изобличения и сатиры, жалоб на бар и презрения к ним, оно поднимается до призыва на борьбу с ними.
Духом ненависти
Но и в этой области фольклора выступает социальный протест и выступает в активной форме. Он отразился в популярной в народе песне «Что пониже было города Саратова», посвященной понизовой, волжской вольнице, в песне «Не шуми, мати, зеленая дубравушка», по преданиям, любимой песни Пугачева, в которой поется о добром молодце, крестьянском сыне, который «разбойничал» с четырьмя товарищами и должен был перед царем «ответ держать».
Замечательно ярким отражением классовой борьбы крестьянства в форме «разбойных партий», заключающим в себе память о действительных событиях, является сатира «Духовное завещание». В этом произведении речь идет об Елистрате Ивановиче Шибаеве («шибаями» в те времена называли разбойников), атамане, действовавшем в лесах под Муромом и Угличем и по Касимовской дороге. Он обращается к «нищей братии», завещая ей «шесть возов собственной казны рождественского самого белого сыпучева снега» и на десятки верст медвежьих и заячьих следов, награждая своих товарищей «любезной и тихой думой» да каменными застенками и кнутами.
Действительно, «разбойные» атаманы отрядов беглых крестьян и работных людей не могли оставить после себя богатства, и единственно, что ценного оставляет своим «приятелям» Елистрат Шибаев, — это «Земля Свято-Русская».
В «Предании о Сидоркином кургане» говорится об отряде беглых крестьян, собравшихся из разных мест: Тулы, Воронежа, Рязани, действовавшем в районе Воронежа и Липецка вплоть до границ Слободской Украины. Борется Сидорка против тех, от кого «народу тягота была». «Ни купцу, ни боярину проезда от него не было». Зато крестьян он не трогал, а, наоборот, «награждал… казной, дарил хлебом и одеждой, да с почестью по домам распускал…» И не слышно было в районе действий его отряда «плача хрисьянского». Ополчились на Сидорку «князья да бояре, да главные управители». Но собранное «с-под Тулы, Рязани, Вороньжа» по «охотушке» его крестьянское воинство отбивает одну за другой воинские команды, пока, наконец, против него не бросают целую армию.
В бою ранил Сидорка своего родного брата — солдата, который не мог ослушаться царского приказа и пошел на брата. Умирая, Сидорка говорит, что будет лежать до тех пор, пока «не пройдет на Руси беззаконие да неправда, не станет брат руку поднимать на родного брата». Сидорка с удовольствием слушает обращенные к нему слова приехавшего в Воронеж Петра Великого, но от царских наград отказывается, ибо «казны у меня больше твово, сила моя сильней твоей: твоя сила — неволюшка, моя силушка — охотушка». Умер царь Петр, и «пошел с той поры всякий недогляд, да недозор, да неправда — один Сидорка у себя на Хаве,
В «Предании о Сидоркином кургане» ярко запечатлелись и такая своеобразная форма классовой борьбы, как действия «разбойных партий», и замечательные качества их атаманов — «благородных разбойников», и царистские иллюзии крестьян. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что народный эпос выступает не против собственной вообще, а против барской, господской, феодальной собственности. Его герои — крестьяне стремятся разбогатеть и добиваются своей цели.
Другим не менее ярким проявлением социальных стремлений народных масс является набор народных картинок-аллегорий середины XVIII столетия «Бык не захотел быть быком да и сделался мясником». В 14 картинках в форме аллегорий (обмен местами быка и мясника, нищего и богатого, принимающего милостыню от первого, осла и мужика, овцы и пастуха, которого стрижет овца, и т. д.) нашло выражение стремление крестьян расправиться с барами и судить своих судей. Не только в XVIII в., но и в первой половине XIX столетия эти картинки в кругах дворянства и чиновников считались предосудительными.
Замечательным произведением устного народного творчества является «Плач холопов». Автор его, дворовый человек какого-то петербургского барина, с ненавистью говорит о крепостном праве, о свирепости господ, которые «нами, как скотом, привыкли обладать»:
Боярин умертвит слугу, как мерина, — Холопьему доносу и в том верить не велено.Автор «Плача холопов» жалуется на отсутствие у крестьян права собственности на личное имущество:
О! Горе нам, холопам, от господ и бедство! А когда прогневишь их, так отъимут и отцовское наследство, Что мы сами наживем, — к в том нет нам власти…Он хорошо знает о деятельности Комиссии по составлению Нового уложения (тем самым устанавливается дата создания «Плача холопов» — 1767–1768 гг.):
В свою ныне пользу законы переменяют, Холопей в депутаты затем не выбирают.«Пройди всю вселенную — нет такова житья мерзкова», — восклицает автор «Плача холопов». Дороже всего ему воля. Добиться ее он намерен в «солдатской службе», «в дружбе», для чего следует «согласиться нам царю служить».
Автор «Плача холопов» тоже наивно верит в царя и беду видит в том, что «злые господа к царю нас не пущают». Как дворовый, видимо, давно порвавший с деревней, он не хочет «ни земли, ни поля» и мечтает только о том, чтобы «учинилась воля». Он видит приближение социального взрыва:
Как холопям на них (бар. — В. М.) не сердиться? Я думаю, скоро с досады станут беситься.И мечтает о том, что настанет пора и «холопы», объединившись в «дружбе» на «солдатской службе»,
Всякую неправду стали выводить И злых господ корень переводить.Подводя итоги социальным стремлениям народных масс, и в первую очередь крестьянства, мы должны констатировать, что крестьяне лишь в силу сложившихся условий вынуждены были иронизировать, насмехаться, просить, «бить челом», жаловаться, выдвигать «законные», по их мнению, требования, протестовать, что находило отражение в сказках и песнях, челобитных и наказах, но заветной их мечтой, отразившейся в подпольной литературе, в устном творчестве, была земля и воля, добывать которую они были готовы с оружием в руках.