Рождение Зверя
Шрифт:
— Закрой свою пасть и всегда держи её закрытой! — орал он. — Никогда, слышишь, никогда даже не заикайся ней! Еще одного слово, только лишь одно слово и я пристрелю тебя как бешенную собаку!
Он вплотную приблизился к сыну и, взяв его за отворот дорого французского пиджака, в лицо прошипел:
— Когда, я говорю, все должны внимательно слушать! Это тебе мой первый урок…
Именно из-за таких вспышек гнева конкуренты и опасались Брагина. По нему никогда нельзя было догадаться, о чем он думает в эту саму минуту. Поэтому приближение грозы можно было ожидать в любой момент, а в гневе Коршун был способен запустить в своего оппонента любым попавшим ему под руку предметом. Более того, по слухам, раньше он вполне мог и пристрелить того, кто с ним посмел
Аккуратно поправив пиджак сыну, Алексей Петрович вновь уселся на свое место и спокойно стал продолжать:
— … В один осенний день я решил проследить за ней и выяснить, кто же мог её угрожать. Позвав на помощь четверых парней, что работали со мной, я шел за ней до самого проспекта Вернадского… Около высокого зеленого дома, где раньше жили партийные босы, она свернула в узкий переулок. Мы держались в некотором отдалении, поэтому вначале потеряли её… Но потом вдруг услышали чьи-то гневные голоса, громко спорившие на повышенных тонах… Даже издалека было слышно, что кто-то отчитывал Марию как последнюю школьницу… Мы приблизились в тот самый момент, когда высокий крепкий мужчина тащил её за руку в подъезд… Я только махнул рукой, как мои парни взяли его в оборот… Но мужик даже не дернулся; он спокойно стоял, ожидая нашего приближения… Ты уже не помнишь это время! Тогда, если к тебе в темном переулке подходило пятеро Амбалов, был только один выход — бежать! А он, ты понимаешь, стоял не шелохнувшись! Скрестив руки на груди, он лишь спросил, какого черта нам нужно… Но в это время меня поразило только одно — Мария стояла на коленях, обнимая его ноги, и умоляла не отпустить нас… Я ни чего не понимал!
Брагин внезапно умолк, а потом забормотал:
— А должен был…! Должен был почувствовать, что что-то не так!.. Когда мы на него набросились, то почувствовали, будто врезались со всего размаху в бетонную стену! После этого мне показалось, что я начал сходить с ума… У него на руках отросли огромные когти, которыми он стал шинковать моих парней… Крики, вопли, кровь, бьющая фонтаном и среди всего этого огромные желтые глаза! Они все время двигались за мной! И сейчас, я иногда вижу эти глаза с неподвижным зрачком… Пока я доставал из-за пазухи трясущимися руками ствол, все уже было кончено… На ногах стоял только Пашка, потрясенно смотревший на свои обрубки-руки… Из них хлестала кровь… Я вытащил пистолет и стал шмалять… Раз, два, три…, я стрелял пока не кончились патроны! Но мой бог, я не попал в него ни разу! Вся обойма в упор и мимо!.. Я задел её!
Он снова замолчал, окаменело уставившись прямо перед собой. Так продолжалось минут пять, но сын, помня об уроке, даже не пытался напомнить о себе.
— Наутро, — неожиданно начал Алексей Петрович. — Вся Москва говорила о жестоком убийстве четырех неизвестных мужчин. Милиция распространяла версию о ритуальном жертвоприношении, совершенно в самом центре столицы… Вот так я и познакомился с этим проклятым священником, отцом Анатолием!
— Так, это был он? — наконец, решился заговорить Михаил.
— Да, он! С этого самого дня я перестал нормально спать! — зло проговорил Брагин. — Мои люди следили за ним и его женой. Мне был известнее каждый его шаг, вплоть до того, что он есть и на каком боку он предпочитает спать… Я хотел убить его собственными руками… Но тут случилось такое, что мы с тобой разгребаем это самое дерьмо до сегодняшних дней! Этой батюшка (он проговаривал слова, словно плевался) оказался самым известным продавцом старинных монет на черном рынке… Он выбрасывал на рынок такие монеты, что самые матерые поисковики и копатели хватались за головы, истекая слюнями… Редчайшие монеты, начиная с IX в. и заканчивая XVIII в., священник вытаскивал из кармана словно фокусник! Гарри Гудини чертов! Еще я узнал, что время от времени кто-то сливает коллекционерам очень редкие книга за бешеные деньги… Теперь то ты понимаешь, о чем все это говорит?!
— Отец, клад? — предположил Михаил. — Он нашел старинный клад?
Брагин от нетерпения встал, потирая руки…
— Клад… Не все тут так просто! Я навел кое-какие справки,
Он был внешне невозмутим, но сквозь каменную маску его лица было видно, что ему до сих пор не по себе.
— … Я вышел утром прогуляться по проспекту и… увидел, как в грязи копошились четыре ободранных тела… Они лежали прямо на недавно вскопанном газоне и кровавыми ошметками своей кожи… Я растерялся… Бросился назад и заперся в квартире! Уже через пятнадцать минут на каждом этаже моего дома дежурили люди Ары. На следующий день он выпотрошил оператора, засунув ему в живот все его видеокассеты… Короче, каждый день на протяжении недели он резал по одному моему человеку… Все это время я сидел дома и никуда не выходил. Ты не поверишь, но в тот момент я подумывал, а не стать ли мне верующим… Его вся городская братва; я поднял на ноги кавказцев и азиатов… Каждый торговец на рынке, каждая проститутка, стоявшая у дороге были моими глазами и ушами. Дворники и бомжи шерстили каждый дом и сарай. Но ни чего из этого не принесло ни одного результата! Он как в воду канул! И так продолжалось десять лет, пока, наконец, я не нашел его в этой глуши…
Я надеюсь сейчас тебе все стало ясно! Пусть, священник подох, но остался этот пацан! Я чую, что он что-то знает о золоте… Мы не должны упустить его! В добавок Ара и остальные что-то заподозрили. Их насторожил такой сильный интерес к этому делу!
Разговор между ними после этого затянулся надолго.
Глава 18
Поезд до Москвы отошел от перрона примерно с час назад, но Сергея уже сильно клонило ко сну. Мерный перестук вагонных колес всегда был для него прекрасным снотворным. Для того чтобы хоть как-то отвлечься, он стал рассматривать своих попутчиков. Пассажиры, в отличие от него, занимались самым важным в поездке делом — они ели, ели неудержимо и все, что попадала им под руку.
Крупная дама, занимавшая полку прямо под ним, с самозабвением поглощала вареную курицу. До этого, она минут пять шуршала в своей сумке, доставая из её объемистого брюха все новые и новые припасы — крупно нарезанный хлеб, сало с прожилками мяса, очищенные яйца и даже аленький пакетик с соусом. Ела дама с некоторыми претензиями на аристократизм: её мизинцы, когда она разрывала курицу, были резко отогнуты в стороны. Более того, Сергей мог бы поклясться, что в этот миг она презрительно выпячивала нижнюю губу, словно показывая всем, какие они животные.
Оставив эту насыщающуюся дамы, Сергей перевел взгляд на свою соседку, также лежавшую на верхней полке. Та, не смотря на то, что была поглощена лежащим перед ней романом, не менее усердно грызла пряники, доставая их из объемистого пакета.
Собственно ела вся их площадка: одноразовые супчики, бутерброды, блины, небольшие котлетки, чипсы — все это с неимоверной быстротой исчезало в желудках. Чавканье, рыганье и заразительный хруст, казалось, наполняли весь вагон. Сам поезд медленно превращался в огромный желудок, который бегал по рельсам исключительно для того, что поглощать и поглощать пищу… Сергей тряхнул головой, надеясь избавиться от этого наваждения. Наконец, он понял, еще немного и его вырвет от всей этой столовой.