Рожденный дважды
Шрифт:
— Мне кажется, я не смогу…
…но уже знаю, что это неправда, что это ложь… судя по всему, девица не промах, но я уже позволила себе двусмысленные отношения… Весь вечер что-то вызревало во мне. Еще раньше, в спальне, когда я бросила взгляд на узкую кровать… в голове промелькнуло: еще один косяк, и… я останусь здесь, на лавке, а они там, под афишей Дженис Джоплин… каждый, включая Аску, потом останется наедине с собой, заключенный в хрупком и бренном теле.
Она продолжает говорить. Секс ее не интересует, он ничего не дает. Не любит она
— Как в лаборатории… — смеется.
Я благодарю ее:
— Hvala.
Аска не понимает шутки. Отвечает:
— Пожалуйста. Повторяет еще раз: Za mеnе parenje nije problem,для меня совокупление не проблема.
Я расслабилась, и эта фраза проскользнула в меня. Сидя на скамейке, чувствовала, как она проникает в меня все глубже и глубже, в самое лоно.
Диего смотрит на нас… чувствует близость, едва забродившую, как молодое вино.
— Что вы надумали?
— Nista, ничего.
Я попросила его скрутить еще один косяк, хотелось смеяться и смеяться, чтобы все растворилось в этом нескончаемом глупом смехе. Долой лаборатории, шприцы, сперму в пробирке. Долой все, что доставило мне столько страданий! Хватит с нас семяизвержений в стекло, да здравствует соитие во плоти! В белой и горячей плоти Аски, которая теперь, казалось, принадлежала только мне. Это будет как будто любовь втроем… и мы, такие горячие, вместе, как недавно, когда жались друг к дружке, высовываясь из окна… Мы и наша овечка.
Эта плоть нам подходит: она молодая и нравится Диего. А кому не понравился бы такой лакомый кусочек, дурочка из Сараева, красивая, как солнце, уродующая себя по моде, по собственной глупости.
Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Не стесняясь, она впилась в меня взглядом. Не разозлилась, просто стала чуть серьезнее. Стоит у окна. Теперь я кое-что в ней понимала. Аска жила чуть отстраненно, так, будто между нею и окружающим миром простиралась маленькая бездна, которую каждый раз приходилось преодолевать. Мостов для нее не существовало, только струящаяся река, и она искала опоры в воде, какой-нибудь камень например. Теперь она нашла такой камень, и не важно, что он оказался ее собственным телом.
Она ждала именно меня, думала я; встретилась со мной, чтобы мне помочь, — она родилась для этого. Такова была ее судьба. Она проскользнула к нам случайно, как ребенок нечаянно заходит к родителям, когда те занимаются любовью. А это и была ночь любви. Вдали раздавались выстрелы, они сопровождали нас, наставляли, предупреждали, что жизнь — штука сложная и опасная, лучше послать к черту предисловия, не колеблясь рискнуть, пойти до конца. Я посмотрела через окно на четко очерченный в лунном свете силуэт холлов. Кто же мы все-таки: овцы или волки?
— Аска хочет продолжать…
Диего рассмеялся, он окосел…
— То есть я должен…
Он одновременно
— Как заканчивается сказка Андрича?
— Хорошо. Овечка все время танцует… волк, не съев ее сразу, не замечает, что они слишком близко подошли к людям. Чабаны окружают его и убивают. Мать сначала ругает овечку-танцовщицу, та в свою очередь обещает никогда больше не заходить так далеко, а мать, видя, какая она способная, посылает ее учиться в балетную школу.
Я прижалась к его худым ногам. Мы долго целовались. Несколько месяцев между нами ничего не было, а сейчас нас внезапно охватило желание.
Заря уже распускалась, как алый цветок, разливалась, как пруд посреди ночи, вблизи — свет, вдали — темнота гор.
На следующий день я пошла на радио разыскивать Гойко. Я стояла у комнаты, где шла запись, и ждала, пока не закончится его программа. Начинался день, а в помещении, казалось, ночь еще продолжается. Гойко сидел в наушниках под желтым огоньком, охрипший от курева голос шуршал в микрофон, чувственный и мягкий. Он читал стихотворение, заметив меня, послал воздушный поцелуй, дунув с ладони. Посвятил мне стихи Мака Диздара:
Kako svom izvoru Da se vratim? (Как мне вернуться К своим истокам?)Мы сидели у входной двери, пили кофе из кофеварки.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Правду. Что ты об этом думаешь?
Иногда кто-нибудь входил, впускал струю воздуха.
Я пришла посоветоваться… Кофе в бумажном стаканчике обжигал пальцы, я посадила пятно на блузку.
— Эти двое решили перепихнуться, вот что я думаю.
Тряхнув головой, я надуваю щеки… хочу ответить, но выжидаю, пока не оправлюсь от удара. Смотрим через стеклянные двери на садик во дворе, на ветки, усыпанные крапинками пыльных цветов.
— Диего сгорает от любви к тебе, вернее, давно уже сгорел, — смеется Гойко. Встает, идет в туалет, возвращается, намочив носовой платок. — Мужик, он и есть мужик… сердце стручку не указ, его тянет куда пониже… в овчарни.
Смеется, говорит, эта овечка — хитрая мужеловка, ему она не нравится, но что ребенка не заберет себе — точно…