Рожденный летать ползать не сможет
Шрифт:
– Отец, зачем ты создавал себе проблемы. Вокруг тебя постоянно вьются женщины, желающие залезть к тебе в постель. Да и любая низшая к твоим услугам.
– Сам не раз задавал себе этот вопрос. Наверное хотел вернуть утраченное счастье. Десять месяцев прожитых с Лизой были до того яркими, что я могу вспомнить поминутно каждый день. Та Лиза ассоциировалась у меня с "лучом света в темном царстве". Таким лучом сейчас стала Ника. Она последний мой шанс обрести счастье. И я из кожи вылезу, но не упущу его.
*****
Оставшись
Кресло тихо поскрипывало, пальцы бегали по бисеринкам, им не хватало клавиатуры. Чертов отчим, ладно одежду не передал, ей пришлось воспользоваться простыней, так еще смартфон зажилил. Как она выдержит полтора суток в белом царстве без интернета?
Изнасилуй он ее, Ника с радостью ознакомилась бы с творчеством неизвестной Лизы. Но насилие было и никуда теперь от воспоминаний не деться. Поэтому картины стали противны так же как все, что связано со старым козлом Игорьком.
Зря она строила из себя хорошую девочку. Не работает выбранное ею поведение "английской леди". Этим козлам покажи палец, они руку оттяпают. Что ж хотят сделать из нее шлюху? Будет им шлюха. Терять ей нечего. Все, что было, уже потеряла.
От переизбытка негативных чувств пальцы сжали подушку пытаясь скомкать ее. Как странно, вещица из перьев не хотела комкаться. Что-то твердое прощупывалось внутри. На одном боку нашлась потайная змейка. В середине красочной наволочки оказалась невзрачная, бежевая подушка и общая, еще советских времен, тетрадь. На титульном листе было написано:
" Некрасова Елизавета КРИК ДУШИ "
Вряд ли Мерзликины знают о наличии тетрадки. Ника перевернула страницу. Крупные буквы с наклоном вправо читались легко.
Первые строчки захватили Нику и понесли по истекающим кровью обнаженным ранам Елизаветиной души.
Ника плакала над тетрадью, добавляя кляксы слез к тем, что когда-то оставила Лиза. Плакала горько, переживая вместе с несчастной женщиной.
" Он предложил мне свободу если я рожу ему девочку. Есть Бог на свете. Само провидение заставило поделиться его со мной своими планами на ребенка.
Своего двух летнего сына он заставляет мять и сосать мою грудь, когда сам насилует меня. Страшно подумать каким изломанным, исковерканным вырастет ребенок с печальными глазами. На девочку у больного извращенца более ужасно-изощренные планы.
Вчера я поняла, что беременная. А сегодня боюсь дать жизнь своему ребенку. У меня два выхода - умереть не родив или сбежать пока он не понял о моем состоянии. Правда придется оставить ребенка в роддоме. Одна мысль об этом заставляет сердце истекать кровью. Что значит материнская боль в сравнении с надеждой на счастливую жизнь ребенка?"
" То как прижимала к себе
С этого момента глаза у Ники высохли и дальше она продолжила читать затаив дыхание, со смешанным чувством нереальности и страхом подтверждения ее подозрения.
" Сидя в машине приятеля я наблюдала как врач, блондинка с сияющими радостью глазами смотрела на своего мужа. Ее радость была тенью безграничного счастья излучающего высоким красивым летчиком, трепетно прижимавшим к широкой груди мою девочку. Кроха тонула в его больших руках. И я испытала облегчение - такой папа сможет уберечь малышку от любых невзгод.
Я проследила за родителями уже не моей дочери. Теперь смогу, со стороны, иногда смотреть на малышку."
Ника услышала как позади открылась дверь. В спешке она сунула тетрадь в наволочку и застегнула молнию в нервозном состоянии чуть не порвав ее.
Шаги, явно мужские приближались к ней.
– Не подходи!
– Сама не ожидая от себя, заорала она, прижимая к груди подушку.
Шаги замерли.
– Ника, это я, Богдан. Я принес тебе поесть.
– Состояние девушки его напугало.
– В жопу засунь своему уроду-отцу жрачку!
– В ее крике слышались истерические нотки.
Богдан не ожидавший ничего подобного от всегда спокойной девушки не знал как поступить. Ники, которую он знал, здесь не было. Видно психика девушки пострадала намного сильней, чем он думал.
– Успокойся, я ухожу. Поднос оставлю на столике. Если, что надо скажи, я принесу.
Внезапный гомерический смех, особенно зловеще звучащий в огромном полупустом помещении, испугал Богдана. Выражение "волосы встали дыбом" он прочувствовал на собственной шкуре и голове.
Богдан вылетел с мансарды не заперев двери. О двери он меньше всего думал. В отцовской спальне, куда выходила лестница столкнулся с бледным стариком с больным взглядом. Поднос грохнулся с пронзительным звуком, разливая и разбрасывая по полу содержимое супницы и салатниц.
– Надеюсь ты счастлив был услышать как весело ТВОЕЙ ЖЕНЩИНЕ? Почему все к чему ты прикасаешься меняется в худшую сторону?
– Богдан не сдерживал эмоций.
– Ей надо уколоть антидепрессант.
– Чужим деревянным голосом сказал Игорь.
– Ее надо оставить в покое! Я не позволю сделать из нее еще один овощ.
– Бог, ты ничего не понял.
– Как-то устало сказал Игорь.
– Отец, вспомни какой Ника переступила порог нашего дома и сравни с тем во что она превратилась всего лишь за месяц. Оставь ее в покое и молодой организм сам справится, если ему не мешать.
– Ты не понял, Бог. Ники больше нет. Лизка захватила ее тело.
– Ты совсем спятил? Уколись и забудься. Завтра поговорим. И тебе лучше перейти в другую комнату. Вдруг девушка решит спуститься, от встречи с тобой, она может совсем рехнуться.
– Богдан пошел на выход.
– Низшую пришлю убраться.
– Бросил на ходу.