Рожденный очаровывать
Шрифт:
– Кстати... только для того, чтобы освежить твою память. – Он обвел пальцем ее поясницу под футболкой. – Ты сказала, что я тебя не завожу.
Она запустила зубы в его ключицу.
– И не заводишь... я имею в виду рациональную часть моего «я». К сожалению, имеется еще и развратная часть, которую ты
определенно заводишь, да еще как!
Он еще далеко не покончил с ней, и поэтому снова стал касаться этих самых развратных частей, но она откатилась от него и траву.
– Мы не можем совокупляться здесь всю ночь.
Дин ухмыльнулся. «Совокупляться»! Слово-то какое!
Из всей
– Райли единственная, кто не понял, что мы делаем, – укоризненно пробормотала она.
Нашла трусики, встала, натянула их
и имела наглость объявить ультиматум: – Вот как отныне будут
обстоять дела, Бу. Я решила, что у нас будет связь, короткая и грязная. Я использую тебя в свое удовольствие, и не нужно мне
никаких сантиментов и никакого слюнтяйства. Мне плевать, что ты об этом думаешь. И плевать на твои чувства. Все, что мне требуется, – твое тело. Ну, по рукам или нет?
Вот же чертовка! Просто негодяйка!
Он схватил шорты, прежде чем она успела их поднять.
– А что я получу взамен за такое унижение? Нелегко сознавать, что тебя используют!
Она растянула губы в хищной улыбке.
– Меня, разумеется. Объект твоего желания.
Он притворился, будто обдумывает предложение.
– Добавь несколько таких ужинов, как сегодня, и я твой. – Он просунул палец в ее трусики. – Полностью и целиком.
Джек отодвинул стул от кухонного стола и принялся настраивать свой старый «Мартин». С ним он записал «Рожденный в грехе» и теперь немного жалел, что под влиянием порыва согласился отдать гитару дочери. Но, узнав, что Марли не позволяла Райли касаться своих гитар, он чуть не обезумел. Ему следовало бы знать о таких важных вещах. Но он намеренно держал себя в неведении.
Райли уселась так близко, что их колени почти соприкасались, и восхищенно уставилась на потертый инструмент.
– Она правда моя?
Сожаление мигом испарилось.
– Твоя, конечно.
– Лучшего подарка я еще не получала.
При виде ее мечтательного лица у него сжалось горло.
– Почему ты не сказала мне раньше? Я прислал бы тебе гитару.
Райли что-то пробормотала.
– Что?!
– Я говорила, – призналась она. – Но ты тогда был в дороге и, должно быть, не расслышал.
Он действительно не помнил, чтобы она упоминала о гитаре, но тогда натянутые телефонные разговоры раздражали его, и он почти не слушал, о чем просит дочь. Хотя он часто посылал Райли подарки: компьютеры, игры, книги и диски, все же никогда не выбирал их сам.
– Прости, Райли. Должно быть, я действительно не обратил внимания.
– Ничего.
Райли часто повторяла это слово, когда речь шла о неприятных для нее вещах: привычка, которую он заметил только дней десять назад. И вообще он был слишком невнимателен ко всему, что ее касалось. И считал, будто выполняет свой отцовский долг, оплачивая ее счета и сделав все, чтобы она посещала приличную школу. Дальше этого он заглядывать не хотел, поскольку это мешало ему жить, как хочется.
– Я знаю почти все аккорды. Вот только фа-мажорный трудно играть, – вздохнула девочка, пристально наблюдая, как он настраивает
– Я нашла самоучитель в Интернете, и Тринити как-то позволила мне играть на своей гитаре. Но потом потребовала отдать ее обратно.
– У Тринити есть гитара?
– От Джина Ларриви. Она взяла только пять уроков, а потом не захотела. Считает, что это ужасно скучно. Но тетя Гейл наверняка заставит ее снова начать. Теперь, когда ма умерла, тете Гейл нужна новая партнерша, и она сказала Тринити, что та может когда-нибудь стать такой, как Джаддс, только куда красивее.
Он видел Тринити на похоронах Марли. Даже младенцем они была неотразима: розовощекий херувимчик с белокурыми локонами и огромными голубыми глазами. Насколько он помнил, она редко плакала, спала, когда ее укладывали, и удерживала детское питание в желудке, в отличие от Райли, превращавшей любую еду в летающий снаряд. Когда Райли исполнился месяц, Джек отправился в турне, радуясь, что получил предлог удрать от круглолицего вопящего младенца, которого не умел утихомирить, а заодно хоть ненадолго отдохнуть от брака, оказавшегося, как он уже успел обнаружить, огромной ошибкой. Все эти годы он считал, что стал бы лучшим отцом, будь его дочь такой же очаровашкой, как Тринити. Но последние десять дней просветили его на этот счет.
– Она молодец, что одолжила тебе гитару, – заметил он, – но уверен, что в бескорыстии ее не упрекнешь. Итак, что она за это потребовала?
– Мы заключили сделку.
– Вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
– Не хочу тебе говорить.
– А я хочу послушать.
– Это обязательно?
– Зависит от того, хочешь ли ты, чтобы я тебе показал легкий способ сыграть фа-аккорд.
Она уставилась на то место, где от его многолетних прикосновений стерся лак.
– Я говорила тете Гейл, что Тринити идет со мной, когда она бегала на свидания со своим бойфрендом. И мне приходилось покупать им сигареты.
– Ей всего одиннадцать!
– Но ее мальчику – четырнадцать, а Тринити очень взрослая для своих лет.
– О да, ягодка созрела! Гейл следовало бы посадить ее под замок, и я обязательно ей это посоветую.
– Не нужно! Иначе Тринити возненавидит меня еще больше.
– Вот и хорошо! По крайней мере будет держаться от тебя подальше.
Поскольку детали дальнейших действий еще не были ясны ему самому, он не сообщил Райли, что та вряд ли будет часто видеться с принцессой Тринити. Теперь стало понятно, что ему ни в коем случае нельзя доверять Гейл воспитание дочери. Райли вряд ли понравится жизнь в пансионе, но он постарается согласовать расписание своих поездок с ее каникулами, чтобы она не чувствовала себя покинутой.
– Как же ты добывала сигареты? – спросил он.
– Тот парень, что работал у нас в доме, покупал их для меня.
Он уже усвоил, что Райли превратила подкуп в способ выживания. И от этого на душе стало еще горше.
– За тобой хоть когда-нибудь присматривали?
– Я умею сама за собой присмотреть. – Тебе не стоило снабжать их сигаретами.
Он до сих пор не верил, что, как и Марли, отказывал ей в такой простой вещи, как гитара.
– Ты говорила матери, как сильно хочешь учиться играть?