Рожденный очаровывать
Шрифт:
– Пыталась.
Так же невнятно и несвязно, как когда-то ему. Мог ли он осуждать Марли за невнимание к дочери, когда сам ничуть не лучше ее?!
– А теперь ты покажешь, как играть фа-аккорд?
Он показал, как лучше ставить пальцы, что с ее маленькой рукой было нелегко, и протянул гитару. Райли вытерла ладони о шорты.
– Она правда моя?
– Только твоя, и я не мог бы подарить ее человеку, более достойному.
Джек вдруг понял, что это чистая правда.
Она прижала гитару к груди. Он протянул ей медиатор.
– Давай! Попробуй сама.
Джек улыбнулся: устраиваясь
– Да ты молодец! – кивнул он.
Райли просияла.
– Я упражнялась.
– Но как? Ты же сказала, что отдала гитару Тринити?
– Да. Но вырезала себе из картона, чтобы научиться ставить пальцы.
Джеку стало трудно дышать. Кое-как он поднялся.
– Я сейчас вернусь.
Зайдя в ванную, он присел на край ванны и схватился за голову. У него есть все: деньги, машины, комнаты, увешанные платиновыми дисками. Да, у него есть все это и даже больше, а дочь вынуждена упражняться на картонной гитаре.
Ему вдруг захотелось поговорить с Эйприл. Женщина, которая когда-то доводила его до безумия, теперь, похоже, единственный человек, к которому он может обратиться за советом.
Глава 20
В восточный Теннесси пришел июнь, принеся с собой жару и влажность. Каждую ночь Дин влезал на балкон Блу. Каждую ночь она впускала его. Иногда проходило всего несколько минут с того момента, как он учтиво провожал ее до двери после ужина в «Барн грилл». Оказалось, что противиться ему невозможно, хотя она прекрасно понимала, что играет с огнем. Но теперь, когда она ни в чем не зависела от него и сумела получить работу, деньги и даже крышу над головой, можно было и рискнуть. В конце концов еще несколько недель, и ее здесь не будет.
Она взглянула на голого Дина, сидевшего среди разбросанных подушек.
– Похоже, тебя так и тянет поговорить.
– Я всего лишь хотел сказать...
– Никаких излияний, помнишь? Все, что мне нужно от тебя, – это секс. – Она повернулась на бок и подтянула повыше простыню. – Я – мечта каждого мужчины.
– Ты – кошмар фантастических пропорций.
Одним ловким движением он сорвал простыню с них обоих, уложил ее себе на колени, лицом вниз, и отвесил довольно сильный шлепок по попке.
– Ты все время забываешь, что я больше тебя и сильнее. – Еще один шлепок, сопровождаемый нежным поглаживанием. – И что таких малышек, как ты, я ем на завтрак.
Блу повернула голову.
– Завтрак будет только часов через восемь.
Он перевернул ее на спину.
– В таком случае как насчет небольшого перекуса?
– Советую подумать дважды, перед тем как огрызаться, мисс Блу Бейли, – прошипела Нита несколько дней спустя, когда Блу объявила, что собирается заканчивать портрет, вместо того, чтобы печь шоколадный торт, который потребовала на десерт ее работодательница. – Этот так называемый плотник! Думаете, я так глупа? Я узнала его с первого взгляда. Джек Пэтриот, вот он кто. Что же до экономки Дина... каждый дурак поймет, что это его мать.
– Нет у вас друзей в прессе, – отрезала Блу, – и вообще никого, кроме Райли, а только Богу известно, что вас связывает. И знайте, что шантаж – палка о двух концах. Если немедленно не закроете рот, я расскажу всему городу о тех бумагах, на которые наткнулась, когда вы заставили меня приводить в порядок ваш письменный стол.
– О каких бумагах ты толкуешь?
– Квитанции на переводы денег, которые вы послали анонимно семье Олсонов, когда они все потеряли на пожаре, счета на новую машину, самым таинственным образом появившуюся у крыльца одной женщины, когда ее муж умер и ей пришлось одной воспитывать кучу ребятишек, и на лекарства, купленные не менее чем для дюжины нуждающихся семей. Могу продолжить, но стоит ли? Вы действительно хотите, чтобы все узнали, что у злой ведьмы Гаррисона, штат Теннесси, на самом деле сердце из мягкого суфле?
– Понятия не имею о чем ты, – пробормотала Нита и вышла из комнаты, громко топая и стуча палкой.
Блу выиграла очередной поединок со старой каргой, но все равно испекла торт. Из всех женщин, в домах которых жила Блу эти годы, Нита оказалась первой, которая не хотела с ней расставаться.
Ночью Дин сидел, скрестив ноги, в изножье кровати Блу. Ее нога ласкала его голое бедро. Пока они отдыхали после очередной, особенно яростной любовной схватки, он массировал ее ступню, высовывавшуюся из-под простыни. Когда он растер подъем, она застонала. Дин замер.
– Тебя опять тошнит? Надеюсь, что нет.
– Это было три дня назад.
Она шевельнула ступней, призывая его взяться задело.
– Так и знала, что с этими креветками из «Джози» что-то не так, но Нита твердила, что у меня чересчур развито воображение.
Он сильнее надавил большим пальцем на подъем ступни.
– Ну да, и ты всю ночь либо обнималась с унитазом, либо ползла по коридору, чтобы поухаживать за старушкой. Вообще-то я предпочел бы, чтобы ты взяла трубку и позвала на помощь меня.
Она намеренно не услышала легкого оттенка сарказма в его голосе.
– У меня все было под контролем, и не стоило тебя беспокоить.
– Считаешь, что проявишь слабость, прося о помощи? – Он стал перебирать ее пальцы. – Жизнь не всегда спорт одиночек. Иногда приходится полагаться на команду.
– Ни за что. Это сольная игра с начала и до конца.
Блу молча сражалась с неприятной мешаниной дурного предчувствия, отчаяния и паники. С их встречи прошло около месяца. Пора двигаться дальше. Портрет Ниты почти закончен, и нельзя сказать, что Блу оставляет ее одну и без помощи. Несколько дней назад ей удалось нанять прекрасную домоправительницу, женщину, воспитавшую шестерых детей и абсолютно нечувствительную к самым грязным оскорблениям. У Блу просто нет причин и дальше оставаться в Гаррисоне, да вот беда: она еще не готова бросить Дина. Он был любовником ее мечты: изобретательный, щедрый, сладострастный. Она не могла им насытиться и поэтому сегодня ночью намеренно выбросила из головы все неприятные мысли и пристально уставилась на его черные плавки из «Энд зон».