Рождер Вест и скаковая лошадь
Шрифт:
— Так действуйте поделикатнее, — предостерег его Роджер.
— О'кей… Каково ваше впечатление от моего старого приятеля Хупера?
— Идите по его стопам и в один прекрасный день вы станете детективом.
Покончив с едой, которую им принесли двое молодых конюхов, Роджер вышел из сторожки и пошел вокруг двора к своей машине, которая теперь уже стояла около центральных ворот. Он уже видел раньше, но только сейчас обратил внимание на меловые пометки, сделанные местной полицией.
Фотографии решительно всего, что было найдено заслуживающим внимания, были сделаны, их приготовят к завтрашнему утру.
Роджер
Роджер поехал к пустоши, где в последний раз видели пропавшего мальчишку.
Под лунным солнцем она казалась веселой и привлекательной. На порядочном расстоянии он видел, как бродили люди, а поближе к нему цепочка мужчин и женщин прочесывала рощицу. Там и сям чернели отдельные люди. Все были заняты поисками. У Роджера появилось неприятное чувство вины. Он испытывал его каждый раз, когда велись поиски человека, который, как он знал, мог быть убит.
Эта плоская равнина выглядела такой огромной, она наверняка хранила многочисленные тайны.
Потом он увидел красную кирпичную башню, очевидно Фолеевский Каприз, и поехал к ней. Она была сто с лишним футов высотой, массивная и уродливая, с маленькими окошками и с небольшой наблюдательной площадкой возле верха.
Искала ли здесь полиция?
Роджер подошел к небольшой дверце, которая была неплотно прикрыта, и вошел вовнутрь. Несмотря на яркий солнечный свет, здесь было темно и мрачно. Он поднялся по узкой винтовой лестнице, которая, казалось, никогда не кончится, но наконец, запыхавшись, добрался до самого верха.
Вид был потрясающий. Ему были видны и дюны, и Фолей-Виллидж и за конюшнями Гейла красные крыши Арнткотта, за ними снова тянулись вересковые пустоши.
Никакого трупа в башне не было, конечно, и ничто не говорило, что тут было совершено преступление.
Дорога была чуть больше проселочной и по обе стороны ее тянулась густая зеленая изгородь, она полого поднималась вверх, изгибаясь и петляя. Роджер ехал осторожно, особенно после того, как он заметил впереди что-то движущееся, хотя и не знал, что это было. Потом, доехав до поворота, он увидел двух женщин верхом на лошадях. Из описаний Хупера он понял, что это были жена Джона Гейла и ее сестра. Меньшая ростом, миссис Гейл обладала какой-то ненатуральной кукольной красотой. Вторая была выше, моложе, очень свежая и привлекательная, но не столь броская, как сестра.
Роджер подождал, чтобы они проехали.
Обе улыбнулись и сказали:
— Спасибо.
Но улыбка эта была лишь поверхностной, Роджер ясно видел, что глаза их смотрели сурово.
Миновав его, они снова о чем-то заговорили.
Роджер вскоре подъехал к парку и замедлил ход машины, как только увидел дом.
В этой части Англии подобные дома встречались часто, — он довольно хорошо знал историю. Этот особняк был построен в конце XVIII века на развалинах Тюдоровского замка. Фолеи получили земли от Генриха VIII, и вплоть до первой мировой войны семья процветала. Одно время их цвета на конных соревнованиях, светло-голубой, бордо и золотой, находились среди самых известных в стране. Но в период между войнами их богатство стало оскудевать, наследственные деньги уплыли на азартные игры. Впрочем,
Солнце освещало аккуратно подстриженную траву и весенние цветы, ухоженные и подобранные с большим искусством и любовью, — они говорили о том, что садовник был человеком, гордившимся своим ремеслом. Особняк все еще можно было принять за жилище состоятельных людей, но стада породистых овец говорили о том, как близко к имению подобрались фермы.
Серые стены выглядели неприветливо, а высокие окна — темными, когда Роджер подъехал поближе. Он не пошел к парадному входу в здание с его нарядным портиком и с массивными ступенями, но прошел к боковому, который, как его предупредили, теперь стал основным. В огороде на некотором расстоянии он заметил какого-то старика, а когда он приблизился почти к самому дому, открылась зеленая дверь и из нее вышел моложавый мужчина.
Он замер на месте.
Роджер вежливо заговорил:
— Добрый день. Вы не знаете…
Молодой человек был высоким и красивым, но в его наружности было больше женственности, чем мужской силы. Щеки у него горели, глаза сверкали, как будто он был в скверном настроении. Однако все его жесты были грациозными и изящными.
— …дома ли леди Фолей? — закончил Роджер.
Это, несомненно, был Лайонел, ее сын.
— Она не в состоянии ни с кем разговаривать! — резко ответил молодой человек.
— Надеюсь, меня она примет, — сказал Роджер, предъявляя свое удостоверение.
Лайонел взглянул на него и сделал шаг назад. Казалось, злость вспыхнула в нем с новой, силой.
— Она не примет ни вас, ни кого-нибудь еще из полиции. Они ее уже извели своими надоедливыми расспросами. Если бы вы понимали, как вам следует разумно поступить, вы бы ушли и забыли ее имя!
Роджер спокойно возразил:
— В подобных случаях приходится думать не только о собственном удобстве.
— Что вы имеете в виду?
— Никогда не бывает приятным ехать в дом для допроса, — доброжелательно объяснил Роджер, — куда лучше, если мы приходим сначала к тем людям, которые нас интересуют. Прошу вас немедленно передать Фолей, что я хочу ее видеть.
Последняя фраза была сказана императивным тоном.
Лайонел явно колебался, и Роджер подумал, что он принадлежит к категории тех людей, которые вообще склонны колебаться, даже в тех вопросах, где ничего не стоит принять решение. И вот сейчас та же история. Упрямое выражение не сходило с женственного красивого лица Лайонела, капризно изогнутые губы были поджаты.
— Неужели вам так необходимо ей надоедать?
— Да.
— Если вы верите этому бреду, что она убила Сильвера, спутав его с другой лошадью, вы такой же ненормальный, как и все окружающие.
— Я вообще не привык ничему верить, пока мне не будут предоставлены доказательства. Однако, откуда у вас такая уверенность, что данные слухи ошибочны? Разве ваша мать не грозилась убить вашу лошадь?
Лайонел грубо буркнул:
— Допустим, что грозила.
— А Шустринг не той же масти и не того же роста, как Сильвер?