Рождественская карусель
Шрифт:
– У меня была подруга, хоть это слово к ней совсем не подходит. С такими женщинами не дружат – их страстно любят или страстно ненавидят. Такой была Марни. Мы встречались полгода, и я сделал ей предложение. – Шон остановился, морщась от горечи воспоминаний. – Я не сомневался, что мы необыкновенная пара и чувство, связывающее нас, вечно, как сама любовь. Этот самообман продолжался еще пару месяцев, пока я не узнал, что все это время у нее был другой. Она спала с ним, даже не снимая обручального кольца! – Он потряс головой, словно до сих пор не мог в это поверить. – Я в это время
Лия судорожно, до боли, сжала его руку.
– И что же? – выдохнула она.
– Не менее бурное примирение! – язвительно усмехнулся Шон. – Поначалу она вела себя идеально. Клялась, что раскаивается, умоляла ее простить…
– А вы? – поторопила его Лия.
Шон скривил губы в усмешке.
– А я был таким дураком, что поверил. И честно пытался простить, хоть в глубине души и понимал, что это бессмысленно. Какая уж там любовь! Я смотрел на нее и не мог взять в толк, что привлекло меня в этой лживой раскрашенной кукле. Несколько раз я пытался объяснить ей, что все кончено. Но она словно умом тронулась – рыдала, закатывала скандалы, кричала, что убьет меня или себя. И однажды я сделал глупость – начал выяснять с ней отношения в машине…
– Нет! – ахнула Лия, догадавшись, чем кончится этот рассказ.
– Увы, да, – угрюмо кивнул он. – Мы ехали по проселку, других машин поблизости не было. Марни схватилась за руль. Она была в истерике, не соображала, что делает. Последнее, что я помню, – ее дикий крик: «Не мне, так никому!» Потом я узнал, что мы врезались в дерево.
Он поднял голову и горько усмехнулся.
– Я провел две недели в больнице, а она отделалась вывихнутой рукой.
– О Боже!
– Шесть недель спустя Марни вышла замуж, не за меня и даже не за моего соперника, а за кого-то третьего. Недавно я слышал, что она и ему изменяет.
Шон взглянул в ее бледное, потрясенное лицо. Затем, вспомнив, что все еще сжимает ей руку, медленно разжал пальцы.
– Вы же сами просили рассказать, – пробормотал он.
Что-то пошло не так. Он хотел ее шокировать, и, несомненно, преуспел. Но вместо мстительной радости ощущал лишь горечь и чувство вины. Теперь он жалел, что вообще заговорил об этом.
Лия была права, последние месяцы он только и делал, что прятался – от людей и от самого себя.
Снова и снова он прокручивал в памяти цепь событий, приведших к катастрофе. Запоздалое сожаление, отчаяние, бессильная злоба изо дня в день отравляли его душу. Сегодня он наконец решился изгнать мучающих его демонов и поверенной своих тайн почему-то выбрал Лию. Почему?
Шон погрузился в мрачные размышления. Несколько раз Лия пыталась завязать с ним разговор, но он отвечал угрюмо и односложно. Наконец она взяла книгу и читала до позднего вечера. Была уже почти полночь, когда она потянулась и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
– Вам пора в постель, –
– Я целую вечность провела в постели! Не уверена, что смогу заснуть.
– Тогда вам поможет вот это.
Он открыл пузырек, стоящий на тумбочке, и вытряс оттуда себе на ладонь две таблетки.
– Очень легкое снотворное, – заверил он, перехватив ее подозрительный взгляд. – Доктор сказал, что его можно давать вам, если из-за температуры вам будет трудно заснуть.
– Температура у меня нормальная, а снотворное терпеть не могу! Я от него тупею.
– Какая разница, если вы будете спать? Таблетки обеспечат вам полноценный отдых. А мне не улыбается вставать среди ночи, если выяснится, что без таблеток вы уснуть не можете. Я, в отличие от вас, хочу нормально выспаться…
– Ну хорошо, хорошо, уговорили!
Схватив таблетки, она бросила их себе в рот и запила водой.
– Вот! Довольны? Беру назад свои слова о «прекрасной сиделке». Вы просто грубиян и зануда!
– Потому что не надо меня доводить. Помочь вам подняться наверх или вы и это сочтете грубостью и занудством?
Он ожидал гневных протестов и был немало изумлен, когда в ответ Лия сверкнула ослепительной улыбкой.
– Вы очень добры, – вежливо ответила она. – Огромное спасибо.
С большим облегчением Шон отнес ее на постель, с еще большим – накрыл одеялом и поспешил вниз.
Но не успел он дойти до кухни, как наверху раздался страшный грохот.
– Что за черт?! Лия!
В следующий миг ноги уже сами несли его вверх по лестнице.
В голове роились десятки предположений – одно другого страшнее. Она упала? Потеряла сознание? Зачем она вообще встала с кровати? Что, если ударилась головой? Что, если…
Он остановился в дверях. Лия сидела на корточках в изножье кровати.
– Лия!!!
Она подняла голову. Шон облегченно перевел дух, сообразив, что она цела и невредима. Сердце билось как сумасшедшее: только сейчас он по-настоящему понял, насколько испугался за нее.
– Какого черта вы тут вытворяете? – воскликнул он хриплым от пережитого волнения голосом.
– Простите. Я уронила книги. – Она указала на груду книг на полу. Видимо, Лия скинула их на пол, когда попыталась опереться на стол.
– Вы… Так, для начала: что вас дернуло встать с постели?
– Мне… мне нужно было в ванную.
– А почему меня не позвали?
Она сердито сверкнула глазами.
– Послушайте, я имею право хоть в туалет сходить сама? Если бы эти книги не подвернулись под руку…
– Боже, дай мне терпения!
Подойдя к ней, Шон собрал с пола книги и положил их обратно на стол. Он сердился на ее упрямство и на себя – за то, что испугался из-за пустяка, но сильнее раздражения была в нем пьянящая радость оттого, что Лия цела.
– Я, кажется, назвал вас идеальной пациенткой? Беру свои слова назад! Вы способны хоть что-нибудь сделать без споров и препирательств?
– Разумеется! – оскорбленно парировала она. – Да будет вам известно, на работе у меня репутация одной из самых разумных и сговорчивых…