Рождественские клятвы
Шрифт:
— Я предупреждал тебя о твоем поведении, будто ты имеешь над ней контроль. — Голос Даниэля гремит по большому залу.
Я хмурю брови, не понимая, о чем они. Смотрю на отца, лицо которого краснеет. Я не уверена, смущение это или гнев.
— Смешно слышать это от тебя, Даниэль. С тех пор как ты узнал, что вы на самом деле не женаты, ты выглядишь так, будто вот-вот сорвешься. Не можешь с этим справиться, не так ли? Ты должен убедиться, что все знаю, что принадлежит тебе. Ты, черт возьми, спятил, — бормочет мой отец, оглядывая комнату. Все присутствующие в ней наблюдают за разыгрывающимся представлением.
—
— Я и не ожидал, что ты поймешь. Тебе не так повезло в любви, и ты не понимаешь преданности. Забавно, как это отражается на твоей жизни и в бизнесе, и поэтому мне все время приходится выручать тебя из беды, — говорит ему Даниэль.
— Даниэль? — зову я, и он смотрит на меня сверху вниз. Встречается со мной взглядом, и по выражению его глаз я могу сказать, что он говорит правду. Но зачем ему вытаскивать моего отца из беды? Я знаю, что он его не любит. И затем быстро осознаю правду: потому что все, что он делает, всегда связано со мной. Он любит меня и делает все, чтобы ничто не пошатнуло мой мир.
— Почему ты такой высокомерный и могущественный? — ругается Линда. — Я видела письмо, которое Джон отправил тебе. Я знаю, что ты принял его предложение сделать ее своей любовницей в качестве откупа.
Я дергаюсь, будто меня ударили. Потрясенно смотрю на отца и жду, что он назовет Линду лгуньей. Секунды тянутся, и чем больше проходит времени, тем громче бьется мое сердце.
— Я не думала, что ты действительно сделаешь это, — говорит Линда с таким самодовольством в голосе. — Мне говорили, что ты заслуживаешь доверия и всегда поступаешь правильно. Что ты мудак, но благородный мужчина. — Она качает головой, и я вижу, как ее щеки краснеют от гнева. — Но ты снова спас его! Ты должен был позволить ему опозориться! — кричит Линда и встает из-за стола. Я смотрю на нее и впервые в жизни вижу, как на ее лице отражаются настоящие эмоции.
Отец выглядит таким же потрясенным, как и все остальные за столом, кроме Даниэля.
— Я был бы гребаным дураком, если бы не забрал ее, но это и не важно. Она не была твоей, чтобы отдать ее, потому что ее душа принадлежит мне. — Его слова наполнены одержимостью, и мое сердце взывает к нему.
На мгновение в комнате воцаряется тишина, и я смотрю на отца.
— Тебе есть что сказать? — В ответ тишина. Чувствую, как кто-то обнимает меня за талию, и, не глядя, понимаю, что это Даниэль. Он поднимает меня на ноги и прижимает спиной к своей груди.
— Ты не заслуживаешь ее, — говорит Даниэль, его голос вибрирует рядом и придает мне силы. — Только из-за нее я помогал тебе, пока ты разбрасывался своими деньгами, инвестируя их куда попало.
— Ты предлагал меня как часть собственности? Это все, что я для тебя значу? — спрашиваю я, и в комнате настолько тихо, что все меня слышат.
Мачеха закатывает глаза, раздраженная моим вопросом, но только отец может ответить мне.
— Ты была бы счастлива! Просто посмотри на себя сейчас. — Отец отмахивается от меня. — Кроме того, я позаботился об этом. Вы больше не женаты. — Он встает со стула, и, прежде чем я успеваю моргнуть, передо мной оказывается Даниэль, прямо перед лицом моего отца.
— Мы поговорим об этом на нашей встрече, — говорит
— Какой встрече? — спрашиваю я, понятия не имея, о чем он говорит.
— Встречи не будет, — заявляет Даниэль.
— Если ты хочешь жениться на моей дочери…
— Хочу? — смеется Даниэль, перебивая его. — Я женюсь на твоей дочери, Джон. И ты ни черта не сможешь с этим сделать.
Я ахаю, когда Даниэль поднимает меня и перекидывает через плечо, радуясь, что на мне длинное платье, которое прикрывает мой зад, когда он уносит меня из бального зала и от этой ужасной сцены.
Я улыбаюсь про себя, думая о том, что кто-то может попытаться встать на пути Даниэля. Он словно сила природы, его не остановить, и ничто не встанет между нами. Хочешь? Да, это было неправильное слово.
Глава 6
Даниэль
— Вот же ублюдок, — ворчу я, захлопывая за нами дверцу автомобиля.
Смотрю на Блейкли, она вытаскивает из волос несколько заколок, которые выпали, когда я перекинул ее через плечо. Не знаю, что на меня нашло, но я потерял над собой контроль. Наблюдаю, как она приглаживает свои шелковистые каштановые волосы, и мне до боли хочется дотянуться до нее. Сжимаю кулаки, и страх, который я испытываю только тогда, когда речь заходит о ней, удерживает меня от этого.
Что, если моя потребность в ней слишком велика, и она отшатнется от моего прикосновения? Одна эта мысль выбивает воздух из моих легких. Она не смотрит на меня, нервно прикусив нижнюю губу. Я бы все отдал, чтобы узнать, о чем она сейчас думает. Обычно я хорошо предсказываю исход событий, но сейчас в растерянности. Пытаюсь успокоиться, делая глубокий вдох и напоминая себе, что не отпущу ее. Неважно, насколько она зла или обижена, я исправлю это и заставлю ее снова полюбить меня, или умру, пытаясь сделать это. Я не могу вынести ее нежелания быть со мной, потому что она думает, что я взял ее как какую-то дерьмовую сделку, которую пытался предложить мне ее отец.
— Блейкли, — мягко говорю я, и она поворачивается ко мне, встречаясь со мной взглядом своих холодных голубых глаз.
— Перестань меня так называть. — Она отворачивается и смотрит в окно. Я тянусь к ее маленькой ручке, обхватываю ее своей, и она не отстраняется.
— Девочка-мечта, — произношу я, подношу ее руку к губам и целую тыльную сторону ладони.
Когда она снова смотрит на меня, ее глаза полны слез. Не могу вынести этого и притягиваю ее к себе на колени, обнимая. Я хочу защитить свою девочку от боли и разочарования, что ее семья обращается с ней так, но не могу.
— Мне так жаль, — говорю я, когда она прижимается лицом к моей шее. Сердце колотится у меня в груди, когда провожу руками по ее спине.
— Ты бы ей понравился, — говорит Блейкли после нескольких минут молчания, и я понимаю, что она говорит о своей матери.
— Думаю, она бы мне тоже понравилась. У меня такое чувство, что она очень похожа на ту девушку, которую ты прячешь. Та, которая выходит только тогда, когда со мной. — Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и я обхватываю ее щеки. Ненавижу видеть на них слезы, но прямо сейчас я должен дать то, что ей нужно.