Рождество хищницы

Андерсон Эвангелина

Но легче было сказать, чем сделать. У Женевьевы никогда не было партнера, который, казалось, был настолько поглощен ею, так интересовался ее удовольствием. Секс с Чарльзом едва ли занимал минут пять, а до него у Джен было не так уж и много любовников – она была слишком занята, строя свою карьеру.

Ни один из мужчин, с которыми она была раньше, казалось, не желал до такой степени терзать и мучить ее, не поклонялся ей так, как делал это Дрю. Он уже провел, казалось, несколько часов, вырисовывая сложные узоры вокруг ее сосков, порой отстраняясь, чтобы насладиться своей работой. И все это время он настаивал, чтобы Джен держалась руками за изголовье,

холодный металл согрелся под ее пальцами, пока она сражалась за то, чтобы оставаться на месте. Было трудно лежать обнаженной и такой уязвимой перед кем-то, особенно если он был моложе тебя, перед мужчиной, с которым, Джен это знала точно, она не должна была никогда связываться.

– Если... Если ты продолжишь в том же духе, то мне понадобится еще одна ванна, – отметила, наконец, Женевьева, когда Дрю сделал завершающий мазок по ее левому соску.

– Нет, не понадобится, – он поднял взгляд и подарил ей хищную ухмылку. – Это же съедобные краски, помнишь?

Прежде чем Женевьева успела ответить, Дрю наклонился и всосал ее правый сосок в свой обжигающий влажный рот, очищая его нежными прикосновениями языка, слизывая весь шоколад до последней капли.

– Ох, – Женевьева задохнулась, выгнув спину. Боже, его рот на ней ощущался так великолепно! Она сильнее сжала прутья, когда он мягко ущипнул ее плоть, посылая электрические импульсы удовольствия прямо от чувствительных сосков к ее киске.

– Ммм… – Дрю позволил ее напряженному бутону выскользнуть между его губ и улыбнулся Джен.

– Так вкусно. Я знал, что именно такой ты и будешь, – не дожидаясь ответа, он наклонился и взял другой сосок в рот, сначала поддразнивая его языком, а потом всосал его так глубоко, как мог.

– Дрю! – Женевьева вновь выгнулась спину, наслаждаясь тем, как глубоко погружалась ее чувствительная плоть в рот Дрю. Боже, он сводил ее с ума! Хотел ли он заставить ее кончить, просто лаская соски? Потому что, честно говоря, она думала, что ему это вполне могло удастся.

Но облизав ее тугие пики, казалось, он делал это целую вечность, Дрю внезапно отстранился и сел, потянувшись за шоколадной краской для тела.

– Дрю, – тихо прошептала Женевьева. – Я не... Я не уверена, что смогу вынести еще больше подобного.

– Ты должна, детка, – пробормотал он, глаза Дрю были полузакрыты, и в них плескалась дикая жажда, когда он посмотрел на Джен. – Потому что мы только начали. А теперь раздвинь свои ноги.

– Что? – Женевьева прикусила губу и неуверенно глянула на него. – Дрю, я не думаю, что это хорошая идея, если ты... станешь разрисовывать меня там, – особенно учитывая, что закончив творить кистью, Дрю очищал ее кожу от краски, облизывая и посасывая ее плоть.

– Это очень плохо, детка, – мягко прорычал он, используя свой глубокий и властный голос, который посылал дрожь по спине Джен. – Потому что я считаю это прекрасной идеей. А теперь раздвинь ноги и пусти меня.

Не веря, что она и вправду делала это, Женевьева подчинилась ему. Кто знал, что у Дрю была такая темная, доминирующая сторона, прячущаяся под его забавным и саркастичным поведением? Джен встречала в прошлом мужчин, которые пытались использовать свой рост или размеры, чтобы запугать ее – будучи женщиной в мире бизнеса, Женевьева принимала это, как неизбежное. Но Дрю никогда не делал ничего подобного раньше. Он ни разу не вел себя иначе, как вежливо и по-джентельменски... до этого момента. И хотя она знала, что не должна, Женевьева почувствовала, что наслаждалась этой

его новой стороной... желая, чтобы над ней доминировали... желая подчиниться.

Потому с тихим стоном она распахнула бедра, наблюдая, как Дрю встает между ними на колени с кисточкой в руке.

Вначале он принялся покрывать шоколадом ее внешние губы, и Женевьева обрадовалась, что сделала эпиляцию. Остался лишь небольшой треугольник белокурых кудряшек на ее лобке, остальная же киска было совершенно гладкой. Но в тоже время ей хотелось, чтобы ее прикрывало что-то большее там внизу. Ни с одним из ее мужчин Джен никогда не чувствовала себя такой смущенной, обнаженной и уязвимой, как это было сейчас, когда она раздвинула ноги, позволяя своему ассистенту рисовать холодной и щекочущей кисточкой шоколадными красками для тела на ее киске.

Дрю использовал темный шоколад на ее внешних складочках, а затем склонился, чтобы слизать краску.

Женевьева подавила стон, который зародился в ее горле, когда Дрю коснулся ее плоти и принялся облизывать ее киску. Это было невероятно жаркое, эротическое зрелище, видеть его между своих ног, его широкие плечи лишь сильнее раздвигали ноги Джен, когда он ласкал ее лоно. Она почувствовала некоторое облегчение от того, что Дрю, по-видимому, не собирался заходить дальше, но в тоже время ее охватило разочарование – клитор Женевьевы трепетал от нужды, но хотя Дрю был полностью поглощен ее киской, ему удавалось не дотрагиваться до ее внутренних губ.

«В любом случае, только к лучшему, что он не сделает этого», – убеждала себя Джен. Это было бы слишком смущающим, слишком личным. Так что хорошо, что он остановился на этом.

Но стоило ей подумать о подобном, как крик разочарования был готов сорваться с губ, а Дрю остановил свои ласки и, оторвавшись от нее, вновь сел.

Руки Женевьевы болели от того, что она так долго держала их над головой, а на ладонях, скорее всего, будут синяки, потому что она изо всех сил цеплялась за кованое изголовье кровати.

– Ты... теперь ты закончил? – прошептала она, голос Джен прозвучал чуть выше, чем ей бы хотелось.

Дрю подарил ей легкую полуулыбку и ответил вопросом на ее вопрос.

– Ты уже кончила?

– Эм… – Женевьева неуверенно извивалась, желая свести ноги вместе.

– Нет, не кончила, – ответил за нее Дрю. – Так что, не и я не закончил. На самом деле, я только начал. Теперь раздвинь ноги чуть шире, детка – я хочу рисовать внутри тебя.

О, Боже! В этот раз Женевьева знала, что должна была сказать нет, но каким-то образом не могла запретить Дрю хоть что-то. С тихим стоном Женевьева распахнула бедра еще шире, наблюдая за тем, как он аккуратно пальцами раздвинул внешние губы ее киски. Второй рукой, Дрю обмакнул кисть в шоколад и принялся, охлаждая и щекоча ее плоть, вырисовывать круги вокруг напряженного клитора.

– Дрю! – задохнулась Джен, когда он снова и снова окунал кисть в банку, чтобы затем терзать ее нежный бутон этими безумными ощущениями. Сердце в ее груди колотилось с такой силой, что она почти не могла дышать, а железные перекладины под пальцами были такими твердыми и горячими. Боже, сколько еще она сможет вынести?

Но закончив, наконец, рисовать, Дрю нахмурился.

– Что... что не так? – спросила Женевьева, пытаясь говорить нормально, но потерпела неудачу. Ее голос ее был высоким и прерывался – голос женщины заведенной настолько, что она едва могла дышать – и Джен ничего не могла с этим поделать.