Рождество в Шекспире
Шрифт:
— Да. — Она была права.
— Как давно умерла его первая жена?
— Шесть или семь лет назад. Анна ее не помнит.
— А Джесс О’Ши? Проповедник?
Я посмотрела на Джека, когда мы проехали мимо уличного фонаря. Его лицо выглядело напряженным, почти сердитым. Нас таких было двое.
— Я ничего не знаю о нем. Я видела его жену и маленькую дочку. Еще у них есть сын.
— Он пришел на репетицию обеда?
— Священник так обычно и поступает. Да, я слышала, как они говорили, что наняли няню.
Мне хотелось ударить Джека, что случалось нередко.
Мы остановились
— Поверить не могу, тебе удалось расстроить меня, ни много ни мало, за пять минут, — мой собственный голос казался далеким и отчужденным. И дрожащим.
Он всматривался в окна ресторана через ветровое стекло. Мерцающие рождественские гирлянды обрамляли окна. Их свечение пробежало по его лицу. Чертовы мерцающие гирлянды. Чувствуя, что пауза затянулась, Джек повернулся ко мне. Он взял мою левую руку.
— Лили, когда я объясню тебе, над чем работаю, ты простишь меня, — сказал он с причиняющей боль искренностью, которую я вынуждена была уважать. Он сидел, держа меня за руку, не предпринимая попытки открыть дверцу, в ожидании, что я… дальше буду ему доверять? Отпущения грехов авансом? Он будто вспорол мне грудную клетку и осветил ее.
Я резко кивнула, открыла дверцу и вышла. Мы встретились перед машиной. Он снова взял меня за руку, и мы пошли к «Саре Мэй».
Сара Которн, имя которой носила первая половина названия «Сара Мэй», показала нам отдельный зал, который Дил зарезервировал для вечеринки. Конечно все мы, кроме Джека и миссис Кинджери, бывали здесь много раз, так как это было одно из двух мест в Баркли, где можно поужинать в приватной обстановке. Я заметила, что здесь недавно появились новые ковры и обои все в тех же извечно популярных цветах бургунда и лесной зелени, а искусственная елка в углу была украшена кружевами и лентами белого и бордового цветов. Конечно же, эта елка еще и светилась, увешанная маленькими яркими огоньками, и, слава Богу, они хотя бы не мигали.
Центры столов были украшены ткаными ковриками для столовых приборов и салфетками в рождественских цветах. (Это было очень шикарно для Бартли.) Для банкетов столы ставились буквой П, это не изменилось, тем не менее, когда мы все подошли к нашим местам, я поняла, что Джек повел нас к О’Шисам. Он незаметно подталкивал меня в спину, напоминая о марионетке, сидящей на колене у чревовещателя, в спине которой сокрыта руководящая рука. Джек поймал мой взгляд и убрал руку.
Дил уже стоял за стулом моей сестры, рядом с которым располагалось место его матери, поэтому в качестве мишени был доступен только Джесс О’Ши.
Джеку удалось вклиниться к О’Ши. Я находилась между этими двумя мужчинами, а справа от Джека была Лу. Через стол напротив нас сидели Пэтси Грин, за ней ухаживал один из швейцаров, и банкир, который играл в гольф с Дилом, вспомнила я.
Салаты были поданы почти сразу же, Дил попросил Джесса прочесть молитву. Конечно, Джесс был обязан сделать это. Джек наклонил голову и прикрыл глаза, но его рука нашла мою, крепко вцепившись в мои пальцы. Он поднес мою руку ко рту и поцеловал ее, я даже почувствовала его теплые губы и легкое покусование, потом он опустил руку
Я оглядела сидящих за столом, заметил ли этого кто, и единственным человеком, смотревшим на меня, оказалась моя мать. Кажется, она отчасти смущена сексуальностью жеста… а отчасти ей понравился этот эмоциональный выпад.
Я понятия не имела, на что было похоже мое лицо. Передо мной поставили салат, и я смущенно уставилась в тарелку, не видя ее. Когда официантка спросила меня, каким соусом приправить салат, я ответила ей наугад, и она добавила солидную порцию помидор с ярко-апельсиновой субстанцией.
Джек мягко начал расспрашивать Лу о ее жизни. Он был так хорош, что немногие из рядовых граждан заподозрили бы у него тайный умысел. Я попыталась не думать о природе этого умысла.
Я повернулась к Джессу, который мучился с банкой с кусочками бекона. Несмотря на приятно украшенную комнату, шлепающие в банке кусочки твердо напомнили мне, что мы в Бартли. Я протянула руку, жестом показывая «Давайте я открою».
Несколько удивленный, Джесс вручил мне банку. Я твердо взяла ее, вдохнула. Повернула крышку, выдыхая. Крышка отлетела. Я вручила ему банку.
Когда я посмотрела ему в глаза, на его лице читалось какое-то сомнительное веселье.
Сомнительное — хорошо. Веселье — не очень.
— Вы очень сильная, — отметил он.
— Да, — сказала я. Откусила кусочек салата, затем вспомнила, что Джек должен разузнать больше об этом человеке.
— Вы росли в городе крупнее, чем Бартли? — спросила я.
— О, не намного большем, — сказал он радушно. — Околона, Миссисипи. Мои родственники все еще живут там.
— А ваша жена тоже из Миссисипи?
Мне было это ненавистно.
— Да, но из Христианской Миссии. Мы встретились в колледже при Университете Миссисипи.
— А затем пошли в семинарию?
— Да, четыре года в Вестминстерской Богословской семинарии в Филадельфии. Лу и мне оставалось только уповать на Господа. Это была долгая разлука. В самом деле, после первых двух лет я больше не мог быть вдали от нее, поэтому мы поженились. Она бралась за любую работу, чтобы быть ближе ко мне, пока я работал в аспирантуре. Она играла на органе в церкви, играла на пианино на вечеринках. Даже работала в ресторане быстрого питания, благослови ее Господь. — Квадратное красивое лицо Джесса расслабилось и покраснело, когда он заговорил о своей жене. Я остро почувствовала неловкость.
Заправка для салата была густой как сметана и сладкой. Я отпихнула на край тарелки салат, наиболее покрытый приправой, и попыталась съесть то, что осталось. Не могла же я просто сидеть и выспрашивать.
— А вы, — начал он дежурный диалог, — чем занимаетесь?
Кто-то не знает историю моей жизни?
— Я работаю уборщицей, выполняю поручения людей. Украшаю рождественские елки для фирм. Делаю покупки в бакалейных магазинах для пожилых дам.
— Пятничная девушка, хотя я думаю, что «девушка» сейчас — политически некорректно. — Он вымученно улыбнулся, запудривая мозги консерваторам либеральностью.