Розмысл царя Иоанна Грозного
Шрифт:
В Сочевник [55] общинники покинули свои землянки и окружили примыкающую к стану чащу.
Василий исподлобья поглядывал на жену, обряженную в меховые сапоги, волчий тулуп и высокую кунью шапку.
— Ну, прямо тебе человек, а не баба! — умилялся он. Клаша ласково улыбалась и туже стягивала повязку, охватывающую живот.
Вдалеке послышался лай. По дороге, раскинувшейся голубеющей простынёй, выросли неожиданно конные, и тут же вынырнули из-за поворота три колымаги.
55
Сочевник (Сочельник) —
Псари сдержали запушённых снегом и инеем псов.
Холопи бросились к боярам и подставили им согнутые спины свои.
Василий, зарывшись по шею в снег, наблюдал из-за сосны за прибывшими.
«Погоди, каты, похолопствуете и вы ужо!»
Едва загонщики были расставлены по местам, боярин с гостями ушёл в глубину леса.
Батожник забежал далеко вперёд. Вдруг он обо что-то споткнулся и упал лицом в сугроб. — Нишкни!
Перед носом его завертелся кулак.
— А и не духом единым!
В деревьях запутался чуть слышный посвист. Общинники выскочили из засады и бросились на загонщиков.
Холопи, увидев направленные на них луки, покорно свесили головы.
— Нас-то пошто? Мы не свои… мы господаревы…
Их связали и свалили в кучу.
Выводков впереди небольшого отряда полз по снегу к псарям.
Зачуяв чужих, псы насторожённо обнюхали воздух.
Рубленник подал сигнал. Град стрел пронзил пёсьи морды. Тишь пробудилась визгом и заливчатым лаем.
Озверелый боярин затопал ногами.
— Подать мне ловчего!
И, щёлкнув плетью, бросился в сторону стана.
Его окружили отделившиеся от сосен белые призраки.
— Не гневался бы, боярин!
Василий навалился на князя и прежде, чем тот что-либо сообразил, заткнул ему лыком рот.
В будном стане тщетно дожидались возвращения охотников. Переполошённый хозяин сам поскакал верхом в город подать весть о пригоде.
Общинники увели полоненных в свою деревушку. На поляне с их глаз сняли повязки. Низко кланяясь, к боярам подошёл Тешата.
— А не показали бы нам милость, гостюшки дорогие, не наградили бы вольницу шубами да кафтанами с княжеских плеч?
Общинники одобрительно загудели.
Заложив два пальца в рот, Василий пронзительно свистнул.
Из землянки выбежала Клаша и потянула за собою цепь. Упираясь и глухо воя, за нею шагал волчонок.
Один из рубленников потёр весело руки.
— Стосковался, серячок, по говядинке!
Бояре сбились теснее и молчали.
Выводков по-приятельски похлопал веневского вотчинника по плечу.
— Али боязно?
И, снисходительно улыбаясь, причмокнул.
— Ништо тебе, не укулеешь!
Холопей тем временем повели в общую землянку и усадили за стол.
Клаша суетилась у огня. Общинники, облизываясь, распаковывали боярскую снедь, которую
Обряженные в росомашьи шубы, в земские ферязи и кафтаны, в шапках с собольей опушкой, сбитых ухарски набекрень, в землянку ввалились староста, казначей и два рубленника.
— Батюшки! Падай в ноги, холопи! — заревели, покатываясь от хохота, общинники.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
По обычаю, далеко от Кремля остановились кони Ряполовского. Боярин, кряхтя, вылез из колымаги и, нащупав глазами церковь Иоанна Лествичника [56] , что под колоколы, трижды перекрестился.
— Дай Бог здравия гостю желанному! — раздалось неожиданно за спиной.
Симеон оглянулся и так взмахнул руками, точно собирался подняться на воздух.
— Спаси Бог князя Ондрея!
Ондрей подозрительно оглядел холопя, державшего под уздцы его аргамака, и отвёл Симеона в сторону.
56
Иоанн Лествичник (Синайский) (579–654) — прожил сорок лет в пещере у подошвы горы Синая (Египет), в возрасте семидесяти пяти лет был избран в игумены Синайского монастыря. Автор «Лествицы Райской» — руководства к монашеской жизни, состоящего из глав («степеней», ступеней), возводящих читателя «наподобие… лестницы даже до врат небесных».
— А и повстречались мы с тобой, Афанасьевич, почитай… — голос его упал до едва слышного шёпота, — у смертного одра Иоаннова.
Ряполовский просветлел.
— Выходит, что задумано в земщине, то и Богом утверждено?
Целительным зельем вошла в его совесть благая весть.
«Преставится в Бозе… сам стол очистит…» — счастливо прыгало сердце. Однако он сдержал радость и глубоко вздохнул.
— Не было бы тут, князюшко, затеи какой?
Ондрей убеждённо тряхнул головой.
— Яз, Курбской, сказываю тебе! Сам Лоренцо, басурмен- лекарь, той хвори не берётся вон изогнать.
Они прошли молча в ворота между лестницей подле Грановитой и Серединной палатами.
Стрельцы, завидя бояр, низко согнули спины.
Через тихие сени Золотой палаты князья прошли в трапезную избу, что против алтарей Спаса на Бору. Там, на широкой лавке, обитой зелёной тафтой и с собольей опушкой, сидели Симеон Ростовский и Турунтай.
При входе гостей они чопорно поднялись и, слегка кивнув, исподлобья оглядели Ряполовского.
— К царю? — тоненько выдавил Ростовский, ревниво вымеряя глазами, достаточно ли почтительный поклон отвешивает ему вотчинник.
Ряполовскому было странно слышать почти детский писк, исходивший из могучей княжеской глотки.
Он не выдержал и полушутя- полусерьёзно заметил:
— А тебя, Симеон Микитович, и сизой волос не берёт. В плечах — семь пядей, а голосок — воробьиной.
Турунтай приложил палец к шлёпающим губам.
— Негоже ныне потешаться людям русийским. И, шагнув бесшумно к двери, поманил за собою остальных.