Розовый Дождь

Бычков Александр Сергеевич

– Постойте, Ваше Величество, но ведь дым от огня могут увидеть шпионы "ЖАЛА"! Да и вообще, как вас до сих пор здесь не обнаружили?

– Не беспокойся, Люк. У нас есть средство, которое отпугивает шпионов "ЖАЛА" как нафталин – моль. И ты его скоро узнаешь, а пока, тебе надо кое с кем повидаться… Он, точнее, они с нетерпением ждут встречи с тобой…

И с этими словами Гастон повел его за руку к своей довольно просторной палатке, разбитой у самой крайней стены оврага.

Люк, робко кашлянув в кулак и почему-то поправив волосы, решительно вошел в палатку…

– Ну, наконец-с-с-с-с-с-то, наконец-с-с-с-с-с, какая приятная нео-ж-ж-ж-ж-ж-жиданность, да-сссс… Нет, ты только по-с-с-с-с-с-смотри на него… С-с-с-с-с-сбегает от учителя, попадает в переделки-с-с-с-с-с-с-с, а потом – как ни в чем не бывало-с-с-с-с-с-с-с, как тебе?

– Думаю, мой юный Хозяин, сделал это не нарочно … К тому же белобрысые все равно бы вышли на наше убежище… Кокосовая роща была явно прикрытием для целенаправленной

слежки… А мальчишка проявил себя ну просто молодцом, не так ли, Премудрый Азаил?

– Эх-х-х-х-х-сс-с-с-с, и дал бы я тебе по ш-ш-ш-ш-ш-ее, щ-щ-щ-щ-щ-щенок… Да не могу… Ты вроде как без пяти минут ж-ж-ж-ж-ж-женатый… Вз-з-з-з-з-рос-с-с-с-сленький, как-никак… Ладно, давай, с-с-с-с-с-с-садись и выкладывай, с-с-с-с-с-скрорее, да-сссс…

– Дядь… Ой, Учитель, да вроде вы и так все знаете…

– Вс-с-с-с-сё да не вс-с-с-с-сё-ссс… Мне ва-ж-ж-ж-ж-жны твои личные наблюдения-сссс, мнения-ссс… Давай, начис-с-с-с-с-с-с-стоту, да пос-с-с-с-с-корее-сссс…

– Хорошо, Учитель, началось все с того, что я увидел, как след моего оленя перешел след снеги и я подумал, что…

…А в это время, бывший король Гастон сидел у горящего костра и слушал музыку булькающего мясного бульона. Рядом с ним сидели в ожидании ужина молодцы в зеленом и разогревали аппетит недавно добытым пивом, радостно смеясь в предвкушении вкусного обеда. Малыш Рольф колдовал у здорового, шагов в десять в диаметре, казана, что-то туда сыпля и помешивая, напевая какую-то развеселую солдатскую песню, из разряда, пошел в кабак, выпил, да подрался, а проснулся – без кошелька остался. Но король Гастон ничего этого не слышал. Он смотрел на язычки пламени, но не видел его, а видел только картины своего недавнего прошлого, когда он за считанные дни потерял свое королевство…

Глава 8. "Из искры да возгорится пламя!..". …Учебный класс в большом селе "Искра", что всего в 30 милях к югу от Кронбурга Авалонского был просторным, в нем помещалось в среднем почти триста человек. Это и не удивительно, ведь школа размещалась в здании сельской ратуши, в которой собиралось главы всех домохозяйств села для решения различных местных проблем – сбора урожая, нарезки наделов по семьям, формирования очереди на охоту и рыбалку и так далее. Оно представляло из себя обыкновенный двухэтажный крестьянский дом – прямоугольный, с черепичной крышей, цветными наличниками и печной трубой – только очень большой, во много раз больше обычного дома, да и второго этажа не было, зато по стенам на уровне второго этажа были довольно широкие деревянные галереи, напоминавшие клиросные хоры в храмах Создателя, на которые подымались по специальным лестницам, – это позволяло части присутствующих – тех, для кого не нашлось места внизу – помещаться на галереях и участвовать в совете вместе со всеми. Весь первый этаж был заставлен скамейками, разделенными проходом на две части, а впереди, в восточной части дома, было возвышение для ораторов (председателя совета, королевского герольда, сельского пастыря, местного феодала и других важных лиц). Там были повешены два больших портрета, почти во всю стену – хорошо знакомый всем с детства портрет основателя Содружества короля Роланда Древнего и нынешнего короля – Гастона – во всех королевских регалиях – диадеме с изумрудами, пурпурной мантии, со скипетром и державой в руках. С первого взгляда бросалось колоссальное сходство обоих королей – одинаково иссиня-черные вьющиеся волосы до плеч, серьезный, почти мрачный взгляд черных глаз, сросшиеся на переносице черные брови, тонкий нос с горбинкой, напоминавший орлиный клюв, плотно сжатые губы… Только у короля Роланда было много седых волос и преждевременные морщины избороздили его переносицу, лоб и уголки губ… А наверху каждого портрета – переливающаяся разными цветами надпись волшебными красками на феином языке – Rex Gratia Creatoris – "король милостью Создателя". Деревянные стены были обклеены красными обоями с изображением золотого льва, вставшего на дыбы – герба принцев Кронбургских, ибо село относилось к владениям принцев Кронбургских. А на верху были самовозгарающиеся магические люстры – подарок фей – которые загорались сами при первых признаках темноты и горели разноцветными огоньками, источая при этом приятные запахи душистых цветов или хвои – в зависимости, каким цветом они горели… Но вот уже пару месяцев после оглашения указа нового короля Авалона Гастона все здания сельских ратуш в деревнях переделывались в школы, и в них вели уроки специально присланные учителя… Как и всегда, в этот день в школе было не протолкнуться. Ведь здание совета было рассчитано только на 300 человек, а здесь без малого было больше пятиста. И это была только первая смена, которая занималась с 8 часов утра до двенадцати дня. Это были мальчики и юноши. Потом, во вторую смену приходили ещё пятьсот – женщины и девушки, которые занимались до четырех вечера. Затем – третья смена – мужчины – до 18 часов. Потом четвертая – оставшиеся мужчины и женщины – до 22 часов. Сначала у них было занятие письмом, потом чтением, потом давались азы истории и географии, биологии и государствоведения,

где проходили основы государственного и правового устройства Содружества и Сообщества, принципы Опеки, Порядка и Процветания. Все лавки были заняты, все хоры тоже – яблоку негде было упасть. Но при этом тишина была идеальная – ещё бы! у столичного учителя ведь были розги… Лавки были наскоро переделаны в парты, такие же парты были установлены на хорах. Каждому ученику выдали бесплатно набор тетрадей, чернил, перьев, песочниц, учебников – в общем, всего необходимого для учебы. Сейчас, в первую смену за партами сидели мальчики от 7 до 21 года – года совершеннолетия, который у благородных называется годом "опоясывания мечом". У всех были раскрыты учебники по грамматике, тетради, открыты чернильницы и по белоснежно-белой бумаге скрипели перья. И семилетние юнцы, и двадцатилетние парни, старательно высунув языки, выводили феиными буквами на языке Содружества предложение "Его Величество Гастон Авалонский, король милостью Создателя". А по возвышенности ходил туда сюда учитель и зорко смотрел на пишущих. Это был высокий человек в длинном черном плаще почти до щиколоток, прямоугольной шляпе с кисточкой и круглыми очками на носу и длинной острой бородкой клинышком. Лицо его было не старым, но оно почему-то всегда имело какое-то кислое выражение, как будто бы его постоянно поили виноградным уксусом или лимонным соком – он был постоянно чем-то недоволен. А огромная толстая линейка в его правой руке, которой он постоянно угрожающе бил по левой – делала его вид особенно ненавистным для всех учеников импровизированной школы. Пожалуй, ненависть к учителю была единственным, что объединяло между собой всех этих совершенно разных ребят – и по возрасту, и по происхождению, ибо рядом сидели и простые крестьяне в желтых курточках, и довольно большой выводок соседского сквайра в красных рубашечках, и детки владельца всех деревенских магазинчиков в оранжевых одеждах… И все с одинаковой ненавистью выводили уже раз пятый одну и ту же надпись "Его Величество, Гастон Авалонский, король милостью Создателя". В самом деле, вместо беззаботных прогулок по лесу, плескания в речке приходится сидеть в душной, битком набитой комнате часами и писать и писать всю эту совершенно ненужную для жизни ахинею…

– Итак, ученики, кто из вас закончил писать диктант? – наконец, остановился Магистр и строго посмотрел на сидящих учеников и учениц поверх своих круглых очков.

Молчание.

– Я не слышу?

Молчание.

– Хорошо, я буду вызывать по списку.

Магистр взял толстый журнал и наугад ткнул пальцем в имя ученика под номером 275.

– Корвин, сын Айсмута, к доске. Напиши на доске то, что написал у себя в тетради.

Из заднего ряда встал тучный круглолицый и круглощекий крестьянский сын в желтой курточке лет пятнадцати, с лицом, совершенно не обремененным потоком мыслей, но зато вдоль и поперек измазанного чернилами. Он испуганно моргал своими большими рыжими ресницами и не знал, что сказать. По рядам прокатился сдавленный смешок.

– Так, кто смеялся? – взвизгнул Магистр. – Кто смеялся, я спрашиваю? – Ответом было гробовое молчание… – Ну, смелей, Корвин, выходи к доске и продемонстрируй свое искусство письма, освоенное на сегодняшнем уроке. Быстро!

Корвин, тяжело вздохнув и обреченно покачав головой, собрался с духом и пошел.

– И тетрадь свою захвати! Я посмотрю, что ты написал…

Корвин захватил тетрадь и нарочито медленным шагом, как приговоренный – к эшафоту, пошел к доске…

– Итак, Корвин. Возьми мел и напиши то, что ты написал в тетради. Ну? Что ты стоишь столбом? А?

– Многоуважаемый Магистр, я… я… – Корвин всхлипнул и понурил голову, густо покраснев.

– Что "я"? А ну-ка, дай-ка мне свою тетрадь…

Но Корвин вдруг отпрянул от учителя, как от змеи и крепко прижал свою тетрадь к груди, как будто бы это был мешок с золотом, а перед ним стоял не учитель, а грабитель какой-то…

Лицо учителя побелело как тетрадная бумага и губы сжались в одну ниточку, он угрожающе стал бить толстой линейкой по своей левой руке…

– Так, так, Корвин, неужели тебе не удалось выполнить такое простое задание, а?

Лоб Корвина покрылся потом, а пальцы его судорожно вцепились в розовую обложку тетрадки, как будто бы от того, что тетрадь останется в его руках зависела сама его жизнь.

Весь класс, не отрываясь, смотрел на учителя и ученика, затаив дыхание.

– Так, Корвин, ну долго будем в "молчанку" играть? Отдай мне тетрадь, я жду. Я жду-у-у!

Корвин дрожащими руками протянул тетрадку в руки учителя и закрыл лицо руками. Учитель раскрыл тетрадь и на странице, подписанной сегодняшним числом, увидел две большие жирные кляксы, а между ними – улыбающуюся рожицу козла с длинными рогами и бородкой…

У учителя перехватило от гнева дыхание, он дрожащими руками поправил на носу свои круглые очки и непослушными губами скорее прошипел, чем сказал: