Розовый Дождь
Шрифт:
– Смотри, твое величество, что они сделали, с-с-с-собаки!
И показал портрет. Солдаты аж присвистнули. А лицо Гастона покрылось красными пятнами. Портрет было совершенно невозможно узнать – сплошное темно-синее месиво посередине… Только по надписи… Hastonus – rex Gloriae Creatoris можно было узнать, кто же все-таки на нем был изображен…
– Рольф, давай, собирай всю деревню, строим эшафот… – а потом, не удержавшись, со всего размаху ударил латной перчаткой по челюсти отца Сильвестра. Тот, не проронив ни звука, рухнул на мостовую и на измазанные золой когда-то цветные камни вместе с кровавой слюной выпали два коренных зуба…
…Солдаты собрали на площадь кого смогли. Большая часть селян успела разбежаться кто
Здесь уже был наскоро сколочен из досок, выдранных из собственного дома отца Сильвестра, небольшой эшафот, а в середине его, вертикально, было поставлено одно бревно. К нему-то и был привязан бывший священник. Впрочем, узнать, что этот человек – священник – можно было только по одному признаку – выбритой на макушке тонзуре – знаку солнца, как известно, единственного нерукотворного образа Создателя в этом мире. Все остальное – священные одежды, плащ с капюшоном – были с него сняты и он был в одной рубашке и босиком.
Эшафот окружали со всех сторон спешенные всадники с копьями наперевес, отгораживая ими от эшафота толпу. Второй линией стояли арбалетчики с заряженными арбалетами, также нацеленными в толпу.
Рядом с провинившимся стоял рыжебородый Рольф, с длинным семихвостным бичом со свинцовыми гирьками на концах, а у края помоста ходил туда-сюда, как лев в клетке, заложив руки за спину, король Гастон.
На площади царило угрюмое молчание. …– Итак, я повторяю свой вопрос – последний раз повторяю – кто был зачинщиком этого мятежа?– Я повторяю – спокойным и тихим голосом сказал отец Сильвестр, – это я подвиг народ сжечь книги и разгромить школу.
– Я не верю тебе, скотина, не верю! – подлетел в бешенстве Гастон к осужденному и, схватив его за шиворот, поднял над землей и стал трясти его как куклу. – Не верю, чтобы в твою слишком умную голову пришла такая слишком глупая мысль! – А потом, бросив его на землю, он повернулся лицом к толпе и закричал.
– Слушайте вы все! То, что вы сотворили здесь – не имеет названия! Такого оскорбления королевской персоне не наносил никто и никогда за многие тысячи лет. И будьте уверены, что это оскорбление не останется без отмщения. Не останется! Но пока не явятся истинные зачинщики этого преступления, за их вину будет отвечать этот. Бей Рольф!
Рыжебородый Рольф, как-то слишком робко и нерешительно для такого здоровяка, поднял свой страшный бич и… опустил его.
– В чем дело, Рольф? Ты что, оглох?
Но обычно преданный господину как собака Рольф, которого приятели в шутку называли "Малыш", лишь потупил свой взор и мучительно покраснел – у него явно не хватало сил поднять руку на священника, служителя самого Создателя…
– Тьфу на тебя, слабак! Смотри, как надо! Снять с меня эти железки, немедленно!
Несколько юношей-пажей в белых плащах с черным орлом подбежали к своему господину и в пару минут расшнуровали доспехи, так что Гастон остался только в нижней одежде, состоявшей из мягких стеганных красного цвета штанов и куртки и мягких тапочках, которые обычно одевались под доспех, чтобы металлические пластины не натирали тело. А потом, ловко закатав рукава за локти и поплевав на руки, как дровосек перед тем, как взяться за топор, вырвал бич из рук Рольфа и нанес первый удар.
Языки бича резко свистнули в воздухе и опустились на длинную и тощую как жердь спину отца Сильвестра. Белая рубаха на его спине разорвалась в клочья, а из ран брызнула кровь, как сок из раздавленного томата. Весь деревянный помост оказался измазанным множеством кроваво-красных пятнышек, как и лицо короля Гастона. Отец Сильвестр же, лишь глухо повалился на
– Ну что, не нравится да? А портрет мой топтать, нравилось? А книги, не вами написанные, сжигать, нравилось? Смотрите на этого святошу – так будет с каждым, кто посмеет плюнуть на короля и его указы!..
В этот момент где-то вдали послышался сильный шум – громкий шум множества голосов, звон стали, топот множества ног, а потом – на колокольне, где-то на окраине села, забили в набат.
Женщины с детьми, с диким визгом бросились врассыпную и на опустевшей площади остались только солдаты, зато из окрестных улиц вываливались толпы мужиков и молодых людей, с охотничьими луками наперевес, с топорами, вилами, цепами, а многие – с деревянными дубинками, с железными наконечниками по краям. Хотя у них не было доспехов и настоящего оружия, но их было раз в десять больше королевского отряда и они окружили его со всех сторон. В окнах вторых этажей домов и на крышах появились лучники, взявшие на прицел солдат.
– Ты ищешь зачинщика? Знай, это я, Айстульф, сын Айсмута-мельника! – раздался басовитый голос с одной из крыш – там стоял рыжий молодой человек, с не по годам развитым мускулистым телом, в охотничьей зеленой куртке и шляпе с пером и с натянутым луком в руках. – Оставь в покое нашего священника. И убирайся, пока мы не прострелили тебе голову!
Арбалетчики взяли на прицел лучников, спешенные всадники ощетинились копьями и подняли свои округлые бело-черные щиты на уровень лица.
– Ваше Величество! – схватил за руку Гастона рыжебородый Рольф и горячо зашептал ему на ухо – это слишком далеко зашло. Тут может пролиться кровь! Надо решить это дело миром!
Гастон и сам это понимал. Первая волна ослепляющего гнева уже спала и Гастон начинал понимать, что он явно переусердствовал. Но и отступить ни с чем он тоже не мог.
– Слушай, ты, Айстульф – если ты зачинщик – давай слазь с крыши и вместе со священником поедете со мной, в Авалон. Там будет над вами совершен справедливый и беспристрастный суд. А остальные пусть разоружаются и остаются здесь, под домашним арестом – их вина будет определена тщательным расследованием…
– Ты кажется не понял, Гастон – нагло оборвал его юноша. – Эта земля, как и все королевство, тебе больше не принадлежит. Ты – не наш король, ты – ненастоящий король, чернокнижник, самозванец, наш король – это Роланд, который пропал и… нашелся!
С этими словами Айстульф свистнул, и к нему на крышу забрался другой юноша с шестом в руках, на котором развевалось полотнище с изображением… старшего брата Гастона – Роланда – точь-в-точь такое же, как на его портрета в галерее наследных принцев, что в замке Кронбурга.
Взрыв радости охватил ряды мужиков, которые радостно потрясали своим нехитрым вооружением и скандировали: "Роланд, Роланд, Роланд"…
Внутри у Гастона все внутренности неприятно сжались, пробежался неприятный холодок… "Неужели, мой брат… Не может быть! Тут что-то не так… Явно не так…".