Розы для богатых
Шрифт:
В той же статье Осборн с гордостью заявлял, что шахта «Черный алмаз» принадлежала семье на протяжении нескольких поколений и была частью семейного наследия. Шахта будет законсервирована в том виде, как она выглядела в день взрыва, – памятник семье и людям, которые там погибли.
У Отэм были и другие вырезки, но эта была ее любимая, и в течение многих месяцев она ее перечитывала, пока не выучила наизусть. Думая о Брайане, девушка улыбнулась лицу на фотографии. «Привет, Дуглас Осборн. Ну что, приятно терять тех, кого любишь?» Ей было отрадно сознавать, что Дуглас сейчас тоже страдает. Захлопнув
Арти посмотрел на нее и улыбнулся, когда она подошла к нему.
– Я думал, что ты легла.
Она засмеялась и покачала головой:
– Я слишком хорошо себя чувствую, чтобы спать. Скоро ведь Новый год, так что давай отметим.
Вдруг комната наполнилась взрывами хлопушек, криками и смехом – часы показывали двенадцать. Арти усмехнулся и обнял Отэм.
– С Новым годом, маленькая сестренка! – Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Отэм отстранилась и улыбнулась ему, но ощущение смутного беспокойства вернулось.
– И тебя с Новым годом, большой брат!
Глава 10
Ровное, раздражающее «клац-клац-клац» вывело Отэм из глубокого сна. Она села на кровати. Голова гудела, а рот словно был набит черствым кукурузным хлебом. Сморщившись, девушка поводила во рту языком, что не прекратило клацанья и тупых ударов где-то внутри головы. Звук, кажется, шел с той стороны, где была кухня, и она осторожно выбралась из постели, держа голову обеими руками. Что бы это ни было, нужно его найти и убить.
Отэм влезла в халат, прошла по коридору и через разгромленную гостиную на кухню. Арти стоял в халате с чашкой кофе в руке. Мойка была забита посудой и издавала омерзительное «клац-клац-клац». Девушка ринулась через всю кухню и прихлопнула кран. Потом прислушалась к восхитительной тишине.
– Больно, – прохрипела она и присела на стол.
Арти усмехнулся и налил ей чашку кофе. Откопав в шкафчике пузырек с таблетками аспирина, поставил его перед ней и налил стакан воды.
– Что случилось, маленькая сестренка? Маешься похмельем?
– Когда это у меня было похмелье? Просто ко мне в голову забрались маленькие злобные человечки со шпорами на ногах и с молоточками в руках, пинают и колотят по мозгам.
– Даже не припомню, чтобы ты раньше когда-нибудь столько пила.
– Я праздновала.
– Праздновала что?
Она потрясла головой, глотнула кофе и насупилась.
– Я выросла на самогоне, причем таком крепком, что он мог свалить с ног стокилограммового мужика. У старика Такера был самогонный аппарат, и я любила хлебнуть этой штуки. Один раз, когда мне было пятнадцать, я вырубилась, и это научило меня вовремя останавливаться. Не понимаю, что вчера на меня нашло. – Отэм потерла виски круговыми движениями. – А ты сам-то как? У тебя тоже похмелье?
– Нет. Мне пришлось вчера быть трезвенником, чтобы следить за тобой.
– Почему? Что я сделала? Я как-то смутно помню.
– Во-первых, ты прочитала мне лекцию о том, как я скверно обращаюсь с женщинами, особенно с Джули. Из твоих слов следует, что она нежная и ранимая, а я разобью ей сердце.
– Я этого не говорила.
– Еще как говорила! Потом ты уселась на пол посреди комнаты с несколькими парнями и принялась глушить виски.
– И что, перепила?
– Пыталась. А после забралась на кофейный столик и исполнила ирландскую джигу.
– Боже милостивый!
– Да-с. А потом ты отключилась, и я уложил тебя в постель.
– Как раз вовремя. – Она провела пальцем по краю чашки. – Я проснулась голая. Кто это сделал?
– Я сделал. Представь, мне раньше уже доводилось видеть голых женщин. – Арти пошел к плите и налил себе еще кофе. Потом оглянулся на нее, лицо его было спокойно. – Когда я тебя раздевал, ты проснулась и все перепутала. Ты приняла меня за Лонни. – Он замолчал и быстро отхлебнул кофе. – Мне с тебя медаль причитается, маленькая сестренка. Я хотел остаться. Бог мой, как я хотел остаться! – И он вышел из кухни, сказав через плечо: – Я убежал из твоей комнаты и хотел только одного – чтобы у меня было свое собственное лицо.
И тут Отэм поняла, что за странное беспокойство она стала ощущать, и удивилась, почему так долго не могла сообразить, что произошло за эти месяцы. Конечно, они совсем разные, но Арти был все еще живым образом Лонни. Мало-помалу она сближалась с ним в своей тоске по Лонни. Не далее как вчера во время неприятного происшествия с Биллом она совершенно естественно искала защиты у него в руках.
Год назад она бы врезала со всей силы локтем Биллу между ребер и вырвалась из его лап. За эти месяцы, находясь в весьма уязвимом положении, Отэм привыкла полагаться на Арти. Подсознательно она знала, что Арти рядом и защитит ее. Арти был зрелым мужчиной с сильными желаниями. Однажды, не в силах больше сносить одиночество, она потянется к нему. Застигнутый врасплох, он не уйдет. И она попадет в ловушку безнадежной ситуации, из которой не существует выхода: намертво привяжется к одному мужчине, потому что он – образ другого.
Это было бы убийственно для нее и несправедливо по отношению к Арти. Единственным решением могло стать лишь определенное расстояние между ними. Небольшое, однако вполне безопасное расстояние. Она не уедет от Арти далеко – ровно настолько, сколько нужно, чтобы сохранять перспективу. Он сможет жить, как ему хочется, своей собственной жизнью; но до тех пор, пока он рядом, у нее всегда будет маленькая частичка Лонни. Благодаря одному человеку будет продолжаться жизнь другого.
Кофе остыл, и Отэм сползла со стола. На разделочном столике лежала индейка, ожидая, когда ее нафаршируют, но Отэм не могла заставить себя встретиться с голой престарелой птицей. Она направилась в гостиную, где сидели Арти с Джули. Его глаза твердо встретили ее взгляд; когда это мгновение миновало, он слегка улыбнулся ей и спросил:
– Вернулись маленькие человечки?
Она потерла виски.
– Да, и, кажется, они привели братьев, сестер и целую ораву кузенов. – Девушка посмотрела на Джули, которая сидела в бледно-желтом халате и выглядела свежей, как маргаритка.
Отэм бросила беглый взгляд на свое отражение в зеркале: волосы свисали до самой талии спутанной паклей, кожа была какой-то липкой, щеки бледными.
– Я ненавижу тебя, Джули.
Джули широко раскрыла глаза и пропищала:
– Что я такого сделала?