Розы в снегу
Шрифт:
— Катарина успокойся!
В липком поту проснулась Катарина. Рядом с ней сидела Эльза.
— Я… Я была в аду.
Подруга бесшумно вернулась в свою постель. Катарина начала читать молитву:
— Omnipotentes sempriterne deus… Вечный, всемогущий Боже, Силы Вышние в длани Твоей…
Но в голове у нее стучали молоточки, и каждый удар был словом. Из слов сложилась фраза, и фраза эта повторялась и повторялась:
«Христианин свободен в своих поступках…
Он господин над вещами
Надо всем…
Надо всем…
Надо всем…»
Ах, если бы только он был прав, этот монах, если бы он был прав!..
***
Катарина в раздумье прохаживалась взад и вперед по крытой галерее. Губы ее механически бормотали молитвы, так что сестры — строгая помощница настоятельницы и недоверчивая старая Элизабет — видели в ней лишь кроткую богобоязненную монахиню.
Но мыслями своими Катарина была далеко за стенами монастыря, в полях, где, наверное, уже появилась первая зелень, — там, по дорогам галопом мчались гонцы с запечатанными пакетами в кожаных сумках. Дорога… Она попыталась вспомнить, каково это — ехать в карете, и вдруг вся сжалась.
Тяжелая рука легла ей на плечо. Катарина обернулась. За ее спиной стояла Магдалена фон Штаупитц, высокая гордая женщина с узким лицом.
— Ты тоже написала письмо? — спросила она чуть слышно.
— Да.
Старшая монахиня недовольно глянула ей в лицо.
— Ты отдаешь себе отчет в своих действиях?
— Да. Я знаю что делаю.
— Кому ты написала?
— Своему старшему брату, Гансу фон Бора.
— Думаешь, он возьмет тебя к себе?
Не выдержав строго взгляда сестры фон Штаупитц, Катарина потупилась.
— Не знаю, — ответила она. Перед ее мысленным взором возник ухмыляющийся подросток, гоняющий с собакой кур по двору.
— Все мы в неизвестности, — вздохнула Магдалена. — Боюсь, никому мы там, за воротами, не нужны — разве что тому, с кого все началось, чьи мысли горят в нас огнем.
— Ты думаешь… Веришь ли ты, что этот монах сам… что он сам нам поможет?
Магдалена пожала плечами. Растерянность и озабоченность обозначились на ее лице. Уже гораздо более благосклонным взором окинула она Катарину.
— Не надо было мне давать вам те листки. На мне вся ответственность. Я старшая… Но, может быть, вам будет легче, ведь вы еще молоды. Если все удастся, если…
Сестра Магдалена развернулась и пошла. Через пару шагов она оглянулась и зашептала:
— Завтра из Торгау прибывает со свежими товарами купец Коппе. Я слышала, как домина говорила об этом. Может, он и письма привезет. Будь готова — после вечерней молитвы в аптеке.
И сестра Магдалина быстро удалилась. Через маленькую боковую дверь она прошла на кухню. Катарина осталась одна — беспомощная, потерянная.
Нужна ли
Катарина проглотила комок в горле.
Работать она готова везде: на конюшне, в кухне, в саду. Или приглядывать за детьми…
Она выпростала руки из широких белых рукавов монашеского платья. Этими руками можно выполнять разную работу и еще ласкать… да, обнимать и ласкать…
Внезапно на эти руки закапали слезы; с громким всхлипом Катарина ухватилась за колонну, подле которой стояла, прижалась к ней горячим лбом.
Камень был холоден и мертв.
***
В один из майских вечеров, когда монастырские сады стояли в цвету, Катарина вышла в сад букетом — она собиралась положить его перед ликом Матери Страданий. Не желая ненароком наступить на жука или улитку, она внимательно смотрела под ноги и осторожно придерживала подол белого платья. Девушка сорвала едва распустившиеся лилии и принялась искать подходящий красный цветок, который пылал бы на фоне свежей белизны лилий как сердце Богоматери. И в эту минуту она увидела Эльзу.
Подруга медленно приблизилась
— Эльза, в чем дело? — спросила Катарине, участливо заглянув подруге в лицо. — Что случилось?
— Я получила ответ от сестры.
— Как и все мы, — с горечью сказала Катарина и обняла Эльзу за плечи. Они прижались друг к другу щеками и некоторое время стояли так, не находя слов. Катарина уронила букет.
— Мы им просто не нужны. Потому-то и сосватали нас за Небесного Жениха… Монах прав! Лицемерие все это! Они делают вид, что служат Господу…
— Бог забыл о нас, Катарина. Мы — забытые невесты. И это в то время, когда весь мир готовится к свадебному торжеству!
— Нет, Эльза, нет! И мы будем на празднике, и мы!
Они отстранились друг от друга, и, пока Катарина собирала цветы, ее подруга перечислила поименно монахинь, попросивших родственников забрать их из обители.
— Только трем, только трем из двенадцати предложили близкие в случае ухода из монастыря любовь и кров! А мы, мы должны остаться… Но ведь Магдалена сказала: если наша родня откажет нам в помощи, мы обратимся к нему, к нему самому.
— К Лютеру?
— Да, к этому монаху, еретику, пророку, который так много знает о тайных страхах душ наших. Знает о постах и молитвах и о том, сколь мало это помогает. Ты слышишь меня? Мы все, все, кто не нужен, попросим Лютера о помощи. Мы осмелимся на это! Сестры говорят, у него немало друзей. И он нам поможет. Да он просто обязан нам помочь!..
Подруги стояли рядом, над их головами раскинулось вечернее небо.
— Там нет стен, — прошептала Эльза.
— Господи, помоги нам.