Розы в снегу
Шрифт:
Одно мгновение Катарина колебалась, сердце ее готово было выскочить из груди.
— Я спрошу разрешения у магистра! Как ударит вечерний колокол, приходите.
Катарина протянула Иеронимусу руку, и он крепко ее пожал. Затем девушка круто повернулась и нырнула в рыночную толпу. Держась, по своему обыкновению, очень прямо, внимательно вглядываясь в лица торговцев, она рассматривала товар, приценивалась к нему, сравнивала и не слышала перешептываний за спиной:
— Да… она самая, одна из тех… до сих пор у нас, в Виттенберге… Сюда-сюда, благородная
***
Зацвели липы. Вечерами их медовый запах плыл над сомлевшим от летней жары городом. Студенты небольшими группками собирались на берегу реки — там было прохладнее. Их молодые жизнерадостные голоса далеко разносились вокруг.
Катарина сидела у окна и мучилась с вышивкой. Мыслями она была далеко за городом, на обочинах дорог, пестревших цветами, в прохладной березовой роще…
На лестнице послышались шаги.
— Катарина! — позвала хозяйка.
Девушка с облегчением отложила вышивку и встала.
В распахнутую дверь ворвался Иеронимус.
Радостной улыбкой встретила его Катарина.
— Любовь моя, я пришел проститься с тобой!
— Уже?.. Так скоро?
— Чем быстрее доберусь я до Нюрнберга и переговорю с родителями, тем быстрее вернусь за тобой. — Молодой человек взял девушку за руки и окинул ее взглядом, полным любви.
— И тогда святая Катарина из Сиены станет женой отнюдь не святого Иеронимуса Баумгэртнера! — Он громко рассмеялся.
— А твои родители? Думаешь, согласятся? Все произошло так стремительно…
Иеронимус сделал отстраняющий жест рукой и сел подле Катарины.
— Сейчас небезопасно… Отовсюду приходят вести об убийствах и грабежах на дорогах. Даже крестьяне сбиваются в отряды.
— Попросим у Господа в спутники парочку ангелов! А любимая моя разве не будет молиться за меня четырежды в день?
— Девять раз! — отвечала Катарина с улыбкой. Она тяжело дышала. Какое-то время молодые люди молча сидели рядом. Иеронимус легонько гладил руки Катерины, которые держал в своих руках. В доме было тихо. Лишь внизу, на кухне, смеялись и гремели горшками служанки.
— Доктор Лютер засмеялся, когда я ему об этом сказал. Одной заботой меньше. Но он и впрямь заслужил, чтобы его избавили от лишних хлопот. Чего-чего, а этого добра у него хватает! — весело продолжил Иеронимус.
И молодой человек принялся рассказывать ей о Нюрнберге, своем родном городе, о родительском доме; пока он говорил, взгляд Катарины рассеянно скользил по ветвям цветущей липы. Девушка представила крепостные башни, улицу, дом. Она мысленно поднялась вместе с Иеронимусом, ее мужем, по лестнице, вошла в светлую, украшенную коврами гостиную и… слезы потекли у нее по лицу.
— Не плачь, моя Катарина!
— Это слезы радости, — ответила она смущенно. — Ты же вернешься, Иеронимус?
— Да! Я обещаю
Уже в потемках Иеронимус простился с четой Райхенбах. Катарина слышала, как стихли на улице его шаги. Еще долго сидела она у окна с вышивкой на коленях. Хотела помолиться — и не нашла нужных слов. И тогда, вся в слезах, она вскинула руки и прошептала:
— Miserere mei, deus, miserere mei… Сжалься надо мной, Господи, сжалься надо мной…
***
— Что это ты принесла, Катарина? — Несмотря на летнюю жару, Рейхенбах сидел в комнате, закутавшись в одеяло.
— Дорогой герр магистр, здесь настой горького клевера, я собрала эту травку на берегу реки. Выпейте, и вам полегчает. В монастыре мы…
— Я и не знал, Катарина, что ты искушена во врачевании.
— У нас была хорошая аптека. Там работала моя тетя Магдалена, она-то и научила меня собирать травы и с их помощью лечить.
Катарина непроизвольно вздохнула, вспомнив о тете, которая сейчас все делает одна…
— Выпейте этот настой. Он горек, но вам станет легче.
Райхенбах взял кубок из рук Катарины и пригубил его. Скривился, вздрогнул.
— Какая горечь!.. Но тебе в угоду я выпью.
Он благодарно улыбнулся девушке — Катарина как раз склонилась над ним, поправляя скамеечку для ног.
— Могу я задать вам вопрос, герр магистр?
— Конечно, Катарина.
— Мне хочется быть полезной. А в вашем доме много служанок и мало работы. Я… — Девушка потупилась и замолчала. — Когда сегодня я искала у реки траву, я подумала… Мне это очень нравится. Не могла бы я помогать в аптеке майстеру Лукасу? Авэ говорит, там есть чем заняться.
— Если ты всех, кто приходит в аптеку, будешь угощать такой горечью, у майстера Лукаса не останется клиентов! — рассмеялся Райхенбах. — Но я с ним переговорю, как только поправлюсь — надеюсь, твое снадобье мне поможет. По словам моей супруги, у тебя нет склонности к рукоделью. А ведь наши дочери коротали время перед замужеством именно так. Но из этого не следует, что ты не должна помогать Кранахам. У них большой дом и уйма слуг, там ты сможешь многому научиться. Но не погружайся с головой в эту суету — она заразна!
Устало откинувшись на спинку кресла, магистр Райхенбах внимательно смотрел на стоящую перед ним девушку.
— Ты держала себя с достоинством, Катарина, но я уже давно замечаю — наш дом для тебя слишком мал.
— Вовсе нет. Мне не подходит только определенная работа. Мои пальцы отказываются держать иголку, и все тут!
— Я постараюсь помочь тебе.
Катарина бесшумно покинула комнату и, неслышно ступая, спустилась по лестнице. Ах, если б у нее было чуть больше терпения! Со времени отъезда Иеронимуса прошло восемь долгих недель. И она ждала каждый день, каждый час. Ждала, стоя у окна, беспокойно меряя шагами тихие комнаты, выйдя на улицу, вглядываясь в лица приезжих… Ни письма, ни весточки… Наверное, вот-вот сам приедет. Возможно, уже завтра. Или послезавтра?