Ртуть и соль

Кузнецов Владимир Анатольевич

– Э, жонглер, – чья-то тяжелая лапа выхватывает его, разворачивая. Парень с разорванной ноздрей смотрит на Эда тяжелым взглядом. Сол уже знает, что в банде этого верзилу зовут Агнец, иногда, после особо кровавых зверств им учиняемых, уважительно прибавляя «Божий». Только на глазах Эда он жестоко забил троих мясников. Забил бы и больше, но сломалась дубина.

– Тебя мистер Однад зовет. Давай шевелись!

Они прокладывают себе путь сквозь колышущуюся толпу, пахнущую гарью, кровью, потом и алкоголем. Кто-то ободряюще

хлопает Эда по плечу, другой сует ему в руку стакан дешевого виски, требуя с ним выпить. Агнец распихивает особо надоедливых, угрожающе ворча. Наконец они пробираются в дальний угол, где за своим столом восседает Медный Коготь. Перед ним высокая винная бутылка и серебряная тарелка с жареным окороком.

– Садись, – указывает он двузубой вилкой на стул слева от себя.

Эд не заставляет себя упрашивать.

– Твои адские машины сработали хорошо, – Нодж отрезает кусок окорока потемневшим серебряным ножом. – Было бы их четыре – и моим парням вообще не пришлось бы работать.

Чичестеры, собравшиеся вокруг стола, взрываются одобрительными возгласами. Сол молчит. Слишком хорошее начало, чтобы расслабиться.

– Черный Салли рассказал, что у вас была какая-то заминка, – продолжает Однад. – А Краб видел, как ты убегал к воротам и тащил с собой что-то большое. Что ты тащил, жонглер?

На лице Эда проступает кривая ухмылка. Ожидаемо. Глупо было надеяться, что его похождения останутся незамеченными. Наверняка Коготь приказал Салли приглядывать за своим новоявленным алхимиком.

– Двое мясников поймали какого-то мальчишку. Лет десяти, – спокойно объясняет Сол. В этой истории, на его взгляд, нет ничего такого, что может рассердить Однада. – Взрыв бы отправил мальца прямиком на небо. Я его вытащил.

Нодж вскидывает бровь.

– Да неужто? Какой благородный поступок. Церковникам бы понравилось.

– Не думаю, что церковникам нужно знать о том, что случилось на скотобойнях, – Эд всеми силами старается сохранить спокойный вид. Медный коготь играет с ним, издевается. А может – проверяет на прочность.

Однад отправляет в рот приличный ломоть жареной свинины, запивает его вином из допотопного кубка, помятого и покрытого черными пятнами.

– Хорошо, если так, – кивает он. – Главное, не забывай, алхимик, что от моего глаза ничего не спрячешь. Вздумаешь плести против меня – умрешь. Медленно и в муках.

Эд не отвечает. Ответить на угрозу можно только ударом. Все остальное – бессмысленная клоунада.

– Свою часть ты исполнил, – продолжает Нодж. – И я от своей отказываться не буду. Теперь ты с нами, жонглер. Но Королевского орла на жилет ты не получишь. Это – привилегия коренных олднонцев, чистокровных шилгни. В остальном же ты будешь своим среди чичестеров. Жить будешь здесь. Платить тебе буду я. За каждое дело, в котором ты станешь участвовать. Будешь делать порох для ружей и пистолетов – буду покупать за честную цену. Все

понял?

– Понял.

– Тогда иди.

Эд проталкивается сквозь толпу, пробираясь к выходу. Все, чего ему сейчас хочется, – это глоток свежего воздуха. Смрад в «Королевском орле» такой, что хоть топор вешай. Остановившись на убогом крыльце, Сол достает из кармана пачку. Вообще, он решил, что стоит бросить, раз уж обстоятельства располагают, но сейчас перекурить просто необходимо. Последняя, сломанная пополам сигарета выглядит неутешительно.

– Еще одна алхимическая штука? – Черный Салли застает Эда врасплох. Инстинктивно шагнув в сторону, он резко оборачивается.

– Не делай так больше, – говорит он хмуро, узнав товарища по набегу.

– Я тебя не боюсь, жонглер, – оскаливается щербатыми зубами Салли. – А вот тебе стоит бояться. Медному Когтю, может, и понравились твои фокусы, но Медный Коготь нам не хозяин, а мы ему не шавки. И многим в банде не нравится, что с чичестерами бродит чертов иностранец.

– Это угроза? – Эд не мигая смотрит в глаза собеседнику. Через несколько секунд Салли становится неуютно, он отводит взгляд и громко прокашливается.

– Я тебя просто предупреждаю, жонглер. Почаще оглядывайся.

– Я запомню, – кивает Сол.

Черный Салли сплевывает, переминается с ноги на ногу и, наконец, возвращается к своим, оставляя Эда в одиночестве. Тот снова смотрит на пачку, которую до сих пор держит в руке.

– Папиросной бумаги у них точно нет. Надо трубкой разжиться, что ли… – вздыхает он.

– Старик Лемори делает хорошие вишневые трубки, – доносится из темноты тонкий голосок, женский, а скорее даже – детский. Эд сжимает зубы.

– Проходной двор, – бормочет он, после чего обращается в сторону подворотни. – Кто там?

– Это я, – раздается в ответ. – Подойди, дело есть.

– Хороший ты парень, – хмыкает Эд, надеясь, что голос принадлежит все-таки мальчику. – Но я не хочу получить дубиной по затылку.

– До твоего затылка я не дотянусь. Ты здоровый, как огр. Лучше побереги яйца.

Эд улыбается. Ну что – вариант, конечно, рискованный, но голос и правда кажется знакомым, а единственный здешний ребенок, с которым Сол разговаривал, – это мальчишка со скотобоен. Если это он, то вроде как зла на Эда держать ему не за что.

– Сразу предупреждаю, – говорит Эд, шагая в темноту, – денег у меня нет.

– Сойдут и ботинки, – голос паренька слышится совсем рядом. – Иди, не останавливайся. Мы же не хотим, чтобы нас вся чичестерская братия слушала.

– А что, дело серьезное? – шутливо интересуется Эд. Под ногой что-то неприятно чавкает. – Вот дерьмо, – бормочет он.

Мальчик хихикает:

– Не, это цукини. Правда, уже хорошенько подгнивший.

– Какое облегчение, – Эд шаркает подошвой, пытаясь счистить с нее налипшее. – Ладно, стой. Чего хотел?