Ртуть
Шрифт:
Мой пульс участился, когда я приблизилась к вратам, а дыхание перехватило. Как он мог так поступить? Используя клятву против меня, заставляя подчиняться его воле, он лишил меня моей собственной. Даже в Зеркальном зале Мадры, когда я сражалась за свою жизнь, а Харрон превзошел меня, я не чувствовала себя настолько беспомощной.
В голове все перемешалось, когда носок моего ботинка скрылся в клубящихся вратах. Я была готова умолять Фишера пощадить меня, но каменное выражение лица воина говорило о том, что это пустая трата дыхания.
— Я буду
А потом шагнула во врата.
Завывающий черный ветер вывернул меня наизнанку.
Я стала им.
Он стал мной.
Мой разум разлетелся в тысячу разных направлений, оторвавшись от меня в одно мгновение.
Я была никем.
Я была слепа. Я была глуха. Я была бездушным шепотом, дрожащим в темноте.
А потом я стала болью.
Она пронзила меня насквозь, взрываясь в коленях, запястьях и ладонях. Она цвела за моими глазами, вспыхивая ярким светом, обжигая сетчатку. Красный. Оранжевый. Белый. Зеленый.
Я открыла глаза, задыхаясь, и успела сделать лишь один вдох, прежде чем мой желудок вывернуло на грубый каменный пол теми несколькими кусочками тушеного мяса, которое я съела в таверне.
— Милорд, — произнес ошеломленный голос. — Боги. Мне очень жаль, но я ничего не приготовил. Мы понятия не имели!
— Все в порядке, Оррис. — Когда Рен заговорил, его голос доносился откуда-то издалека. — Спасибо. Возьми лошадей и позаботься о том, чтобы они были накрыты сегодня ночью. Перед рассветом станет намного холоднее.
— Но…
— Да, я знаю. Фишер вернулся. Он поговорит с нами завтра, я уверен. А пока, я думаю, будет лучше, если мы дадим ему немного времени освоиться. Если бы ты мог сохранить это в тайне до утра…
— Конечно, сэр. Конечно.
Мир накренился. Мой висок был холодным. Холодным, как лед. Я не сразу поняла, что лежу на земле, а моя голова покоится на твердом камне. Я смотрела, как Кингфишер уходит по длинному коридору — один, молча, с опущенной головой, — и поклялась всем, что у меня было, что заставлю этого ублюдка заплатить.
Я попыталась встать, но, когда приподнялась на локте, сводчатый потолок превратился в пол, поднялся вверх, опустился вниз, и к горлу подкатила новая волна рвоты. Меня вырвало во второй раз, и я захрипела, пытаясь отдышаться.
— О, Саэрис. Мне жаль. Вот, дай мне руку.
Оставь меня в покое. Отвали от меня. Не прикасайся ко мне. Я хотела крикнуть все это Ренфису, но в его голосе звучало искреннее сочувствие. И это была не его вина. Он не лишал меня свободы воли. Не он привел меня сюда, в это ужасное место и не он обманом заставил меня заключить договор на крови, который фактически превратил меня в проклятую марионетку. Я приняла предложенную им руку и всхлипнула,
— К счастью, больше ты с этим не столкнешься. По какой-то причине врата действуют на нас только в первый раз, когда мы их используем. Большинство испытывает только легкое головокружение. Может быть, головную боль. Для человека, похоже, все намного хуже. Мы не встречались с людьми очень долгое время. Мы многое забыли. Прости меня.
— Тебе не нужно извиняться передо мной. Не за него, — прохрипела я.
Рен напряженно вздохнул.
— Он не… такой, каким ты его считаешь.
— Ублюдок? Он определенно ублюдок.
Генерал слегка поморщился, когда я попыталась выпрямиться.
— Ты можешь ходить? О. Нет. Черт. Ты даже стоять не можешь. Ну… ладно. Все в порядке. Я тебя держу. — Нет ничего более недостойного, чем упасть в объятия мужчины, которого ты едва знаешь. Впрочем, я мало что могла с этим поделать. Голова не переставала кружиться, и меня определенно снова тошнило. Я не смогла бы вырваться из его объятий, даже если бы попыталась. Я не издала ни звука, когда он поднял меня.
Мне казалось, что моя голова сейчас расколется.
— Подожди. Оникс. Где… Оникс?
— Не волнуйся. Он у меня. Он будет рядом, когда ты проснешься.
— Спасибо. — Я закрыла глаза, пытаясь дышать, когда Рен понес меня.
— Раньше он был добрее, — прошептал Рен. — Но у него внутри ртуть… Из-за этого ему трудно мыслить здраво. Это изматывает его. Он изнуряет себя, отгораживаясь от голосов. Это сделало его жестким. — Мне захотелось открыть глаза и посмотреть, какое у него выражение лица, но я не смогла этого сделать.
— Ты не должен… оправдывать… его.
— Это не оправдания, Саэрис. Я знаю его всю свою жизнь. У нас разные родители, но во всем остальном мы братья. Я знаю его лучше, чем самого себя. Когда Беликон впервые заставил его путешествовать без реликвии, ртуть проникла в него так сильно, что я думал, мы потеряли его совсем. Его разум был разрушен. Скажем так, ему потребовалось много времени, чтобы оправиться. Целители сделали все возможное, но осколок, оставшийся в его глазу, мучает его день и ночь. Реликвия его матери, похоже, уже не так эффективна. И в последнее время он дважды подвергался воздействию ртути, и снова без реликвии. Я… я просто не знаю, чего от него ждать дальше.
— Где… — Я сделала глубокий вдох, — …он был?
— М-м? — Рен вопросительно промычал в ответ.
— Ты сказал… что не видел его… сто… десять лет. Где он был?
Наступила напряженная тишина. Долгое время ее нарушал лишь звук шагов Рена, отражавшийся от стен. Но потом он глубоко вздохнул, словно решаясь на что-то, и ответил:
— Я не могу тебе этого сказать. Это будет нечестно по отношению к нему. Возможно, в какой-то момент он сам расскажет тебе. Но до тех пор…