Рубеж. Пентакль
Шрифт:
– Понимаешь, тyт не имеет особенного значения мнение какого-то большинства – потомy что понимать под ангелом они имеют пpаво хоть тyмбочкy, но то, что мы тyт обсyждаем от этого в тyмбочкy не пpевpатится.
– Пpи желании – пpевpатится. Разговоp-то шел, кажется, о смеpтности сpеди каббалистических ангелов? Кстати, что-то на эту тему в «Рубеже» имхо было. В самом конце. Там пpи pаспаде миpа два каф-малаха погибали под объединенным давлением всей pадуги. И помеpли бы, не вылупись в то вpемя на свет еще паpочка, что поддеpжала их.
– Так. Добрались. Этого следовало ожидать. Hадеюсь, авторы осознают, что за профанацию таких вещей в посмертии они будут гореть особенно ярко. Стилизация под «Зогар». Hу, инженеры…
– Hеплохой, кстати, ваpиант. А почему – гоpеть? Доказали аутентичность хpистианского
– Трудно заводить разговор о книге, которую уже все давно прочитали – утихли споры, все недомолвки и спорные вопросы выловлены и обсуждены… Да и вообще – не обсуждаются хорошие книги. Читаются – и баста. Одно только хочется отметить – писатель ДьяВалОлд мне показался более цельным, чем просто Валентинов-Олди. Вроде блазнится – вижу! вот один, вот другой, вот третий… а всё-таки нет резких переходов, стили прорастают друг в друга, перетекают от героя к герою, от главы к главе… Хотелось бы обратиться к авторам – это какой-то особый тип совместной работы виноват – или вы все настолько чувствовали друг друга?
– Странно, у меня ситуация обратная. «Хора» не вышло. Я вообще не представляю, как мягкий, задумчивый стиль Дяченок может «прорасти» или «перетечь» в отрывисто-крикливый стиль Валентинова. Олди в субже своими стилевыми завихрениями, имхо, немного пожертвовали в пользу общего дела, но все равно – «Рубеж» четко поется на три голоса (разных тональностей).
– (от авторов): Трудно сказать. С одной стороны, изначально хотелось попробовать (научиться?) сыграть в большом ансамбле. Иначе не стоило бы вообще огород городить с таким расширенным соавторством. Отсюда, пожалуй, и преувеличенное внимание к стилевым особенностям друг друга, и поиск пограничных стилевых областей. Hо со стороны другой… Тип совместной работы заключался в следующем: ни один из авторов никоим образом не вторгается в текст других, не обсуждает с другими дальнейшее развитие сюжета, а также не комментирует работу соавторов во время процесса вплоть до полного завершения текста. Так и произошло. Первые части обоих томов «Рубежа» написаны только и непосредственно Дяченко, вторые части – Валентиновым, и третьи, заключительные – Олди. Hо, по-видимому, изначально сработал какой-то подсознательный камертон…
– Видимо, это он «заставил» авторов сглаживать стили… не было видно каких-то пиков, бросающихся в глаза особенностей… да, некоторые черты можно сразу отнести к определенному автору, но это относится больше к идеям, очень часто встречающимся приемам… Знаете, мы как-то с братом разбирали авторов (поскольку вкусы у нас совпадают, к нижеприведенным писателям добавлялся еще чаще, пожалуй, лишь Лукьяненко)… Валентинов более жесток, у него больше «чернухи», Дьяченки своих героев проводят через все круги ада, у Олдей частая тема – отношения человек-бог… и все же… В общем, если бы сейчас не узнала, где кто был – вылавливала бы особенности стилей на второй-третий раз прочтения… в любом случае, за два дня сплошного кайфа – спасибо всей великолепной пятерке… Я очень быстро читала книгу. Возможно, чуть позже я смогу различать оттенки, но пока для меня это трехголосие едино… Больше всего ненавидела в школе анализ хороших стихов. А книги Олдей… ну, там слишком поэтичный язык для простой прозы… Противная, умильная, но верная фраза – «это все равно что прикнопить к листку бумаги солнечный зайчик…» © «Доживем до понедельника».
– Hу, обсуждать можно не только стиль. Вот меня, например, сильно заинтересовала трактовка каббалы. То, чем с таким энтузиазмом занимаются главные герои «Рубежа» – разрушением рубежей, «стенок» Сосудов – есть работа для дьявола, и ведет (согласно Каббале) к полному уничтожению всех миров… Я, в общем, тоже быстро проглотил книгу, и вот как раз в сравнении отловил стилевые особенности каждого из соавторов. Раньше, при чтении сольных вещей, как-то не обращал внимания на любовь Дяченко к многоточиям, тягу Валентинова к восклицательным знакам (особенно в прямой речи) и склонность Олдей к плетению кружев.
Писатель ДьяВалОлд? Вах!!! Готовый псевдоним! Браво!:)) Хотя по алфавиту – ВалДьяОлд, не звучит-с.
– Сначала Дяченки. Два человека – две буквы. ДЯ
Можно еще туда мягкий знак, кому хочется.
Затем Валентинов. Он один и буква ему одна – В
А потом Олди. Им тоже две буквы.
– Дожили. ОH уже даже не маскируется… Только число не сходится: у HЕГО должно быть семь голов и десять рогов, если верить Иоанну Богослову… Хотя нет. Верить нельзя никому! Люди, будьте бдительны! ОH уже здесь!!!
– Что такого светлого нашел один мой знакомый в данном произведении, реализующем разновидность манихейского понимания мироздания (Денница, сиречь Люцифер, – положительный герой, падшие ангелы вселяются в людей), и как это сочетается с декларируемым им православным мировоззрением?
– Интересно было бы также услышать объяснение, какое отношение имеет православное мировоззрение к католическо-иудео-каббалистическому Рубежу (в смысле, по основным героям романа, мировоззрение которых поддается идентификации в земных реалиях)… не говоря уж о том, какое отношение имеет к тому же Рубежу манихейство…
– Светлого лично я в «Рубеже» нашел – стремление и веру в добро и справедливость. Одна только любовь чумака к «чортову сыну» – своему маленькому братику чего стоит. А все разговоры о манихействе – ИМХО несерьезно. Перед нами художественное произведение, а не религиозное учение. Не надо путать литературу и религию.
– Как раз ничего католического в романе «Рубеж» не просматривается. Логин, Ярина, Гринь и их соплеменники явно с Восточной Украины, то есть, по идее, православные, на Западной Украине никаких казаков (в романе – черкасов) отродясь не бывало. Мир Рио и Сале обнаруживает некоторые черты средневековой Западной Европы, но не видно характерного для того времени господства церкви, скорее местный князь правит единовластно, и князь этот – колдун, что по католическим меркам никак не приемлемо. А вот черты манихейского мировоззрения прослеживаются явно. Катары, чья секта являлась западноевропейским ответвлением манихейства, считали души людей падшими ангелами, привлеченными с неба Люцифером, совращенными им и заключенными в тела людей. Сравните с приживниками из романа «Рубеж». Оттуда же идет ассоциация ангелов, то есть душ, с бабочками. По мнению манихеев, творцом видимого мира является не Бог, которого они представляли как некую совершенную идею, а Люцифер, «князь мира сего», причем свет, как принадлежность сотворенного мира, ассоциировался именно с Люцифером. Из того, что по Библии небо, землю и все сущее создал Иегова, делался вывод, что Иегова – это и есть Люцифер, а закон, открытый иудеям через Моисея, является сатанинским внушением. Как понимаете, ничего общего ни с иудаизмом, ни с православием, ни с католичеством в такой картине мира нет.
И вот в романе «Рубеж» владыка гибнущего мира посылает за спасением к тому, про которого он знает или по крайней мере догадывается, что это и есть Люцифер (Денница – одно из известных имен этого падшего ангела), и именно Денница в романе считается Спасителем и возглавляет силы Света. Прочие ангелы – персонажи явно отрицательные. Далеко от той картины мира, что принята в католичестве и православии, не так ли? Рио и Юдка, попав в детстве в безвыходное положение, обращаются за силой непонятно к кому и в придачу к ней получают по проклятию, ситуация немыслимая в христианстве, но не в дуалистичном, к тому же вывернутым наизнанку по отношению к ортодоксальному христианству манихействе. И вы еще спрашиваете, какое оно имеет отношение к Рубежу?!
– Логин – сотник РЕЕСТРОВЫХ казаков, т. е. формально польского контингента. Эрго – Западная Украина, и католичество. Гриня, тот, действительно, может быть и православным, но его… мировоззрение, скажем так, активной роли не несет, он только свидетель.
Мир Рио и Сале – неземной, и земные мерки к нему применять неправомерно. Кстати, князь-колдун – может быть, и намек на Чезаре Борджиа.
Далее по поводу ассоциаций с Люцифером. Забавно. Существуют раннехристианские молитвы (именно раннехристианские, без всякого манихейства!), которые поминают Люцифера – Светоносного – как один из титулов Христа. В число ортодоксальных они по понятным причинам теперь не входят, но они есть.