Рубиновое сердце
Шрифт:
У этой миловидной женщины был чудесный сильный голос, берущий три октавы, и консерваторское образование. Поэтому слушали ее с большим удовольствием. Гитарист сыграл вступление, и женщина запела простенький, но тем не менее постоянно покоряющий сердца, текст о неразделенной любви.
Иржи вздохнул и посмотрел на забытого им в раздумьях охранника. Ковач уныло гонял по пустой тарелке зеленую маслину. Граф поймал взгляд пробегающего мимо официанта.
— Нам еще по тарелочке мяса с овощами и бутылку красного. — Он кивнул на пустую емкость.
Официант ловко забрал посуду и через пару минут поставил перед ними горячие блюда. И налил вино.
Художник рассеянно шарил по залу взглядом, задевая знакомые и незнакомые лица, как вдруг за одним из столиков увидел Эву. Она виделась ему в пол-оборота, нежно поглаживающая по плечу мужчину, сидевшего спиной. Он, сдерживая внезапно стукнувшее с перебоем
На улице было достаточно прохладно, поэтому, немного постояв и успокоив сердце, граф зашел в маленький стеклянный тамбур, и прислонился к широкому окну плечом. Из открытой двери зала слышалась музыка и приятный голос Эстер. Но вот, взяв микрофон в руки, певица сказала:
— Каждый вечер, когда я выступаю здесь, то исполняю одну из написанных мной баллад, навеянных легендами этого места. И сегодня я хочу спеть о горячем сердце.
Были мы друг для друга желанны. Согласилась твоею я стать. Но не ведала: страшным обманом В дом войдет, словно с ножиком тать Красноглазая странная дива В дождь просила ее приютить. Ночь стонала грозою бурливой… Вина выпила, стала шутить Что однажды мой муж не узнает, Как невольно с другой изменил. Что жена от печали истает, Белый свет станет больше не мил. Рассмеялся мужчина и обнял Плечи милой прекрасной жены: Брак с ней выстрадал. Верю сегодня, Мы безумно друг другу нужны! Слезы льет дождь всю ночь безутешно Муж в объятьях возлюбленной спал, Что юна и душою безгрешна. Но занес рок кровавый кинжал Над наивной и нежной женою. Красноглазая жадная тварь Заменить ее хочет собою, Как однажды проделала встарь. Но мужчина не понял подмены. Все ласкал, о любови шептал. Только утро окрасило стены, Он проснулся и гостью узнал. Рассмеялась нагая колдунья: — Ты мне сердце мечтал подарить! Завтра ждем первый час полнолунья, В этом доме я буду царить! — Где жена моя? — Ведьма смеялась. Тень души молча слезы лила. — Жертва первая сделала малость: В мир бессмертья тропу провела. Сердце дашь — и я жить буду вечно, Неподвластна песочным часам! Жизнь до смерти, увы, быстротечна. Убедишься сейчас в этом сам. И руками взмахнула чертовка — Дом затрясся и корни пустил, И к стене прикрутил парня ловко, Хоть тот дрался из всех своих сил. — Твое сердце пылает пожаром, Пламя страсти сокроет рубин. Я тебя обманула недаром: Ты мой пленник навек, господин! Пока бьется сердечко в рубине Не исчезнет моей жизни нить. В муках вечных пребудешь отныне Смогут только тебя схоронить ЛишьПублика от всей души хлопала певице. Ведь слушать страшилку, сидя в уютном зале с бокалом вина — это ж не принимать участие в событиях!
Женщина, раскланявшись и собрав подаренные цветы, вышла за кулисы. Ее снова сменил джаз-квартет с присоединившимся к нему известным певцом, исполняющим по различным кабакам соул и блюз.
Через некоторое время, переодевшись в скромное темное платье, к их столику подошла госпожа Эстер. Мужчины встали, приветствуя гостью.
— Как поживаете, госпожа Эстер? — поинтересовался граф Измирский. — Вы сегодня очень душевно пели!
— Спасибо! — улыбнулась певица. — Просто я получаю удовольствие от своей работы. Как, наверное, и Вы, граф.
— Конечно. — Он сделал для нее заказ официанту. — Но последняя баллада была выше всяческих похвал. Признаться, у меня мурашки бегали по коже.
— О, да. Вглядываясь в темное и кровавое прошлое этого места, невольно порадуешься за светлое настоящее.
— Вы продолжаете верить в эти сказки? — недоверчиво хмыкнул Измирский, слегка прикасаясь своим бокалом к ее. Послышался тоненький хрустальный звон.
— Конечно, верю. У любого старинного места есть свои кровавые легенды. Знаете, борьба за власть между поколениями, брошенные красивые горничные с младенцами, жестокие госпожи, прижигающие щипцами для завивки пальцы своих рабынь… Каждый замок хранит свою историю.
— Но Вы рассказываете о вырванном и помещенном в драгоценный камень сердце. Это — черное колдовство, самая грязная магия. Не боитесь случайно встретиться с той ведьмой? Ведь Вы всему миру выдаете ее сокровенные секреты! Вдруг толпа, вдохновленная вашими балладами, пойдет разыскивать сердце-камень?
Женщина рассмеялась.
— Мне кажется, что эта история уже в далеком прошлом. Вы — умный человек и понимаете, что ни один аккумулятор не работает вечно. Тем более, биологический.
— А как же девушка-привидение, с которой, по Вашим словам, Вы общались?
— Ну что Вы, это — всего лишь сон, навеянный здешними стенами. Поэтому, можно сказать, что мои баллады — это просто страшные истории, рассказанные на ночь большим и благополучным дядям и тетям.
— А если злая колдунья все же протянет к Вам свои скрюченные пальцы? — улыбнулся граф.
— Тогда я постараюсь вовремя проснуться!
Эстер пододвинула чай и взяла пироженку.
Иржи, мило улыбаясь, смотрел поверх ее головы в зал. К сожалению, певица тоже ничем не могла помочь. Может быть, когда она спит, ее чуткая творческая натура улавливает мысли иногда приходящей к ней призрачной красавицы?
Квартет, тем временем, доиграл последний блюз и, открыв ди-джейский пульт, молодой, но уже известный клубный ведущий зарядил веселую и зажигательную музыку. На танцпол потянулись молодые парочки.
Граф бросил взгляд на подпрыгивающего на стуле Игнаца.
— Иди, танцуй. — Разрешил он парню.
— А Вы?
— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — вопросительно изогнул бровь Измирский. — Ну, дорогой, если ты этого так желаешь…
Граф прикрыл ресницы и, немного задержав дыхание, покрылся прелестным румянцем.
Ковач побледнел, потом покраснел:
— С Вашего позволения! — Он резко вскочил и стал пробираться между столами.
— Ты особо не увлекайся. Я ревную! — Вдогонку крикнул граф.
Эстер рассмеялась серебристым смехом.
— Зачем Вы так издеваетесь над бедным ребенком? Он совсем мальчик и неискушен в нашем светском словотворчестве… Он всего лишь хотел потанцевать.
— Что Вы, госпожа Эстер, как можно! Могу ли я предложить вам тоже самое?
— Потанцевать или посмеяться надо мной? — женщина внимательно взглянула в его темные глаза.
Но граф варился в высшем обществе с пеленок, поэтому, немного наклонившись к ней, прошептал:
— Может, немного поревновать? — он протянул пальцы и накрыл ими ладонь певицы. А потом поднял к губам ее руку и поцеловал. — Мне нравится восхищаться Вами, я очарован блеском Ваших бархатных глаз, что словно звезды, светят мне сегодня в ночи. В Вашем голосе я слышу радость жизни и предчувствие любви, нежность доброго утра и накал ночных страстей. И мне бесконечно хочется любоваться этим прекрасным лицом, принесшим в мою серую жизнь несбыточные мечты…