Ручеёк

Петров Юрий

Нет! Не верит он. Не может быть…

Мама в белой, словно снег, одежде.

— Мам, не плачь! Я буду, буду жить

И смеяться, и шутить, как прежде.

Не вчера ль ловил в пруду язей,

С удочкою сев с утра на берег?

Не вчера ли он в кругу друзей

По широкой набережной бегал?

Снова зазвенит задорный смех,

Жаворонком в небе ясном рея…

…И не он ли прыгал выше всех?

И не он ли плавал

всех быстрее?

Загорая, бегали они,

Словно братья, на песке лежали.

От Цивиля {2} солнечные дни

Звали их в заоблачные дали.

Их манили, словно листьев медь,

Метеоров яркие метели.

Можно ли им к звёздам полететь

С Андрияном вместе, знать хотели.

Верили, что мастерство и труд

Их прославят; будут знамениты.

Те края, что ныне не обжиты,

По призыву сердца обживут.

2

Цивиль — река.

Светом неземным озарены

(Так по телевизору покажут),

С кратера Сатурна иль Луны

Матерям рукой они помашут…

Эх, мечты! Крылатые мечты!

Их мечта ещё не будет поздней.

Не от их ли вечной красоты

Нами в космос путь проложен звёздный?

За рекой, на скошенном лугу,

Друг сказал однажды Палюку:

— Мы покуда вырастем с тобой,

Все откроют в космосе, пожалуй,

Нет, Палюк, как видимо, судьбой

Мы с тобой обижены — вот жалость.

Посмотрел ему в глаза Палюк:

— Зря ты беспокоишься, мой друг.

Туго закрутилась спора нить,

Зёрна мыслей в сердце оставляя…

Верили, что им-то жить и жить,

Свой народ делами прославляя!

II

Что же это? Тяжелеют руки.

Трудно даже пальцем шевельнуть.

Что я слышу? Не рыданий звуки?

Разве умирает кто-нибудь?

— Мама!

— Что, сынок?

— Уходит сила…

Отчего в глазах белым-бело?

Может, это снегу намело?

— Нет, вчера я стены побелила.

Как росинки жаркие из глаз,

Слёзы обжигают нестерпимо.

Неужели именно сейчас

Жизнь и радость — всё проходит мимо?

Не сугроб ли под окном горит?

…Мать, над сыном в горести склоняясь,

Всё о чем-то тихо говорит,

Горестно сквозь слёзы улыбаясь.

III

И друзья опять у Палюка.

Ощущает воспалённым взглядом:

Снова

на покос идут в луга,

Напевают и смеются рядом.

Им легко представить на лугах,

Что не косы вовсе и не грабли —

Это у чапаевцев в руках

От росы сверкающие сабли!

Запах сена! До чего хорош…

Даже с лугом расставаться жалко.

И под солнцем так желтеет рожь,

Словно через день настанет жатва.

И в сияньи солнечного дня

Звон косы над лугом раздаётся.

И над полем, молодо звеня,

Песня, словно птица, в небо рвётся!

«Мы хотим, чтоб с каждым новым днём,

С каждым новым и грядущим годом

Родина моя — мой светлый дом —

К счастью шла под мирным небосводом.

Мы хотим в работе — не в бою —

На заводе, на колхозной пашне

Родину любимую свою

Сделать и могучее, и краше!

Светлые, как в сказке, города

Мы в тайге завьюженной построим!

Но позором чёрным никогда

Имена свои мы не покроем…»

…Снова закружилась голова,

Словно пуля в голову попала.

Прикипают на губах слова,

Дышит тяжело он и устало.

А ведь только, только что вчера

Он, не помышляя о покое,

Выгонял с колхозного двора

Молодых коней табун в ночное.

Только стук отрывистый копыт,

Ветра резкий свист над головою:

На коне гнедом он в степь летит,

Вёрсты оставляя за собою!

Что случилось?.. Полночь на часах…

Вон, как будто нехотя, устало

На его растерянных глазах

Пламя над деревней заплясало.

Прискакав в деревню на коне,

Сразу понял всё, что это значит:

Люди, и при трепетном огне

Мать родная у сарая плачет:

— О, сынок! Там овцы… Сын, спасай!

И, лицо закрыв руками, села…

Из седла на землю, и — в сарай

Бросился в огонь парнишка смело.

Искры мириадами роясь,

Жгли лицо, на гибель обрекая.

Овцы в угол пятились, боясь

Вырваться от смерти из сарая.

Как огонь ни злился, всё равно,

Тяжело и медленно ступая,

По одной он вынес на гумно,

Их к груди горячей прижимая.

Бил в глаза невыносимый свет.

Над сараем пламя, словно знамя.

… Вспомнилось: в избе лежит билет,

А изба — одно сплошное пламя…

Бросился вперед, а над избой