Руда
Шрифт:
— Какой подарок-то везти?
— Известно, какой: головной платок.
— Сегодня же куплю.
Часа через два Егор прискакал в Мельковку верхом на коне.
— Всё ладно. Юдин мой уехал на Березовку, а я сказался, что на поиск мне надо, за Чусовую. Всё-таки нам, рудознатцам, хорошо: куда свободнее против прочих званий… Подорожников, мама, много не клади: два дня туда, два обратно — вот и вся поездка… Гляди, какой платок купил: самый дорогой взял!
На платке цвели сиреневые цветы с лазоревыми листьями, а поле было рудожелтое. Маремьяна от восхищения засмеялась и погладила
— Свези еще ей от меня ленту байберековую.
— Давай, — еще больше радости будет девчоночке. Только найду ли я Нитку? Она, чай, крепостной записана. Демидов мог угнать ее на другой завод, даже и на Алтай.
— Демидов? — Маремьяна затревожилась. — Завод-то не демидовский.
— Был мосоловский, давно продан Демидову.
— Егорушка, можно ли тебе ехать на Демидова завод? Демидов на тебя, поди, злобится: ты от него из Тагила утек. Знаешь сам демидовскую расправу.
— Руки коротки. У меня бумага из канцелярии Главного заводов правления. Да и не Акинфий хозяин завода, а другой Демидов, что живет в Ревде, брат Акинфия. Так что не повстречаемся и не подеремся, не бойся, мама.
— Будь побережней, сынок!.. К преображенью тебя ждать, значит?
— Раньше вернусь.
Егор вскочил в седло и пустил коня небыстрой рысью, рассчитанной на долгий путь.
Путь лежал ка запад через большие горные ворота в Каменном Поясе. Горы расступались, обрываясь на севере скалами Волчихи и пропуская с азиатского склона к Каме стремительную Чусовую. На юге вдали возвышались новые хребты, они начинались у Горного Щита и уходили в неведомую высокую Башкирию.
Егору хорошо знакома дорога до Чусовой — это дорога к Шайтанскому заводу. Было по ней похожено, когда Егорушка служил письмоумеющим у Ярцова. Тогда для пытливого подростка мир состоял из одних загадок. Подземные сокровища казались хитро запрятанными кладами: их можно найти лишь заручившись волшебной помощью или при невероятной удаче. Мир тогда был необъятно велик и сложен — он и пугал и задорил: найдешь ли в нем свое место и свое счастье?
Теперь Егор глядел на окрестные горы и леса другими глазами. Мир стал поменьше, природа — попроще. Загадкам по-прежнему нет конца, но они не пугают: Егор владеет ключом к ним. Ключ этот — наука, то знание, которое он приобрел работая, размышляя, читая книги.
«Главо, главо, разума упившись, куда тя преклонити?» — эти слова Феофана Прокоповича, друга Татищева, сказанные в старости, Егор знал и ценил. Мысль, обостренная наукой, — вот то счастье, которое никогда не смогли бы у него отнять ни царицыны жандармы, ни Демидовы… Сам Егор совсем немного хлебнул из чаши мудрости, еще не возгордился, не «упился разума», а лишь почувствовал неутолимую жажду знания.
Одиноко стоит среди лесной равнины гора Хрустальная, прикрытая молочно-белой каменной шапкой. Как родилась эта гора? Поднялась ли она из недр и какой силой? Или, напротив того, освободилась от земных толщ, размытых и унесенных водой? Почему уцелела одна гора? Может быть, солнце когда-то палило так жарко, что горы таяли подобно снежным сугробам, а Хрустальную сохранил ее гребень из белого
Показались Магнитки — холмы, из которых добывают руду для домен Шайтанского завода. Отличная руда, чистого железа содержит шестьдесят частей из ста, но плавится туго. Из-за примесей, конечно. Лаборатория говорит, что медь есть в составе, — верно, Егор сам проверял. Однако должно быть и еще что-то… А в чем суть магнитной силы? Вот трудный вопрос! Никто из ученых на него еще не ответил!
Река Шайтанка напомнила Егору северную речку Сватью. Если усердно поискать, непременно и тут найдется золото. Породы те же. Должно быть, золото есть по всему Каменному Поясу, только искать надо умеючи… А впрочем, лучше его и не видеть: золото — злой крушец! Опять из-за него обиду горькую нажил. И зачем было вспоминать?
Егор ударил коня каблуками и поскакал вдоль спелых овсов к заводскому поселку.
Путь лежал всё на запад — по линии крепостей: Киргишанская, Кленовская, Бисертская, Ачитская. Крепости были маленькие (в казенных бумагах они назывались крепостцами), в эти годы уже ненужные. Они доживали свой век, сохранив пока и гарнизоны, и пушки на бастионах, и деревянные стены-палисады за рвами.
Удивительно разнообразна была природа этих мест: дорога то вела по влажным лиственным лесам, то крутила по горным кручам, то выбегала на открытые пространства ковыльной степи.
Первую ночь Егор ночевал в поселке, не доезжая до Киргишанской крепости. К наступлению второй ночи думал добраться до места, но оказалось, что от Бисертской прямого пути на Ут нету. Пришлось делать большой объезд через Ачит, что заняло лишние сутки, и лишь вечером третьего дня он подъезжал к медному заводу.
Когда-то Андрей Дробинин вел его по этим холмам; здесь смотрели они заповедную чудскую копь. А через несколько лет здесь же Егор лежал больной в амбарушке у Мосолова и чуть не сгорел в пожаре.
Хозяйский дом на холме выстроен заново. Он не так велик, как были мосоловские хоромы, зато каменный.
А где же изба плавильного мастера? Помнилась одна примета: большой валун у избы перед самыми окнами.
Егор шагом ехал по улочке рабочего поселка. Во дворах за крепкими воротами слышны голоса. От пруда прошла женщина с ведрами на коромысле и скрылась за углом. Больше никого не видно на улице.
Вот он, валун. Да, изба та самая. Можно узнать кованое железное кольцо в калитке. И узор, вырубленный на вереях ворот. А изба, похоже, не жилая: ставни закрыты и поперек калитки прибита доска. Не слезая с седла, Егор погремел кольцом. Ему не ответили ни человеческие шаги, ни собачий лай. Чувствуя, что напрасно, постучал всё-таки в ставень. Пуст дом.
Проехал к соседней избе. Заглянул в окна, постучал, — ответа не было. Что такое, — мор здесь прошел, что ли? Хотел ехать дальше, но услышал младенческий плач в глубине избы. Раз есть ребенок, — значит, и кто-нибудь из взрослых с ним остался. Забарабанил в окно настойчивее. Какая-нибудь глухая бабка, наверно, спать завалилась с захода солнца.
В окне показалось маленькое лицо — девочка лет двенадцати.
— Крепко спишь, нянька! Открой калитку, поговорить надо! — прокричал Егор.